Роза благоговейно кивнула.

– Сколько билетов продано?

– Тридцать три.

– А ложа?

– Ни одного не продала с тех пор, как играем эту пьесу. Весь бельэтаж пустой. – Она придвинулась поближе к Ники и прошептала сквозь стекло: – Наши деньки сочтены.

– Что вы имеете в виду?

– Все разваливается. Приходил налоговик. Или это был водопроводчик, мы так и не поняли. Все, что нам известно: денег на ремонт больше нет и не предвидится. Слишком много легло на плечи одной хрупкой женщины, вот и все, что я могу сказать.

– А стиральную машину вы купили?

– Купила, но теперь коплю на сушилку.

– Когда одна мечта сбывается, то всегда найдется другая.

– Ох, братец, истинная правда.

Роза вернулась к своему пончику. А Ники спустился в подвал, где увидел Хэмбона Мейсона, стоящего на табурете. Калла подшивала подол его кафтана.

– Ник, старикан! – Хэмбон обхватил Ники.

– Хэмбон, дружбан! – Ники пришлось сдерживать дыхание, пока Хэмбон не выпустил его из своих цепких объятий. – Старый джинолюб, – поддразнил Ники Мейсона.

– Только перед спектаклем, – подмигнул Хэмбон. – Один глоток – и я молоток. А без этого ни строчки не помню.

– Все в порядке, можешь идти. – Калла похлопала Хэмбона по пояснице.

Тот сгреб свой плоеный воротник, нацепил его вокруг шеи и полез вверх по ступенькам, ведущим в кулисы.

Калла выкатила пустую одежную стойку в коридор.

– Добро пожаловать обратно, Ник. Останешься посмотреть спектакль?

– Конечно, тем более что мест выбирай не хочу.