Это с самого начала была грязная работа.
Драгунский капитан Путилов вздохнул, и зло уставился на другой берег реки. Там скакала, гикала и свистела тысячная толпа местных крестьян — мужики, бабы, дети. Наверное, припёрлось всё проклятущее село до последнего засранца. Орали служивым непристойности, потрясали охотничьими ружьями и сайдаками. А некоторые для пущей убедительности — оголяли свои грязные зады.
Вместо отдыха на зимних квартирах, водки и дешёвых девок Иван Васильевич торчал здесь больше месяца. И только несколько дней назад его отряд, наконец, укрепили двумя ротами. С ними капитан собирался взять Преображенское1 стремительной атакой — важно было успеть до весенней распутицы. Но накатанная санями дорога оказалась перегорожена деревянными надолбами, а быстро обойти их по лесу не получилось. Снега было ещё столько, что лошади утопали в нём по самые уши. Пришлось спешиваться и расшвыривать эту баррикаду.
А потом выяснилось, что супостатами разобраны оба моста, за которыми начиналось село. Посылать разведку вперёд Путилов не захотел — много чести крестьянским олухам. И отсутствие нормальной переправы стало для отряда неприятным сюрпризом. Была ранняя весна. Пичаевка уже вскрылась, и течение скребло о тонкий лёд по границам русла. Река была не слишком широка и, видимо, — не глубока. Лезть в холодную воду не хотелось. Но — надо.
— Чего уставились, черти, — заорал капитан на обер-офицеров, растерянно рассматривавших голые заречные задницы. — Слушать приказ!
На другом берегу толпа тоже затихла. Заткнулись даже несколько ворон, круживших над помойными ямами. В этом гробовом молчании Путилов оказался единственным источником звука до самой Морши. А быть может, и до Москвы.
— Именем Государя нашего Петра Алексеевича2 приказываю, — капитан выждал паузу и послушал скрежет реки. — Выступить в бой против изменников яко против неприятеля. Первая рота — в две шеренги, изготовиться к стрельбе. Вторая рота — форсировать реку верхом. После переправы — рубить воров палашами. Никого не щадить! Да поможет нам Бог!
Путилов посмотрел на вытянувшиеся лица подчинённых и сплюнул красным на снег. После стояния у Ярвикоски3 капитанский рот постоянно был заполнен кровью. Ужасная болотная вода буквально разворотила десны. Зубы выпадали из них гроздьями, и офицер уже совсем настроился писать рапорт об отставке ввиду возраста и расстройства здоровья. И даже занес перо над бумагой, но в этот момент ему доставили приказ об усмирении этих (мать их) крепостных генерал-майора Сенявина4. Проиграть свою последнюю баталию Путилов не мог. Пусть это и битва против мужичья.