Планы наши вот такие: подивясь величию кесаря и справясь с заветным числом ванн и стаканов, мы с Петром Васильевичем около 17-го или 18-го числа совокупно оставляем Франценбрунн и едем в Карлсбад, быть может, через Мариенбад и Konigswarte, соседственный замок князя Меттерниха[935], с изящным парком и любопытным собранием монет. Из Карлсбада Петр Васильевич к вам в Дрезден, а я прямо в Прагу учиться по-чешски и заготовлять фатеры в надежде, что вы не замедлите удостоить вашим прибытием. Прага не город, а чудо, это все говорят. О 16 1/2 талерах вы повторяете в каждом письме аккуратно, мы об них и без того не забудем, но, Бога ради, скажите, отправил ли <?> в Вену мой чемодан с шубою и доставил ли вам квитанцию, с помощью которой легко бы отыскать оный. Если нет, сделайте милость, прикажите приструнить трактирного оратора, не то смерть как боюсь остаться без чемодана и без шубы: у нас теперь уже морозит ночью. Простите, будьте здоровы и веселы душою, почтеннейшая — хотел сказать — Авдотья Петровна, но ей-ей прозаично, позвольте отныне навсегда звать вас в письмах тетушкою: оно как-то ловчее. Итак, прощайте, почтенная тетушка, а милым кузинам Марье Васильевне[936] и Лилушке[937] поклонитесь и благодарите за добрую память.

П. В. Киреевский

Что вы скажете на наши планы? Так как Титов намерен здесь остаться не долее 18 сентября, то и мне кажется, что я лучше поступлю, если выеду не 13, а также 18 и вместо 10 дней пробуду в Дрездене дня 2 или 3, чтобы нам долее можно было пробыть в Праге, и Прага, я уверен, что вам понравится, судя по всем описаниям о ней. Мы здесь покуда находились в исправности, и мне тут и сидеть, и ходить хорошо; мы ходили многое множество, читаем Краледворскую рукопись[938] и купаемся аккуратно, а сверх того я глотаю ежедневно 8 стаканов всех здешних ключей, а все это идет благополучно, кроме того, что здесь, по несчастью, завелась какая-то русская статская советница[939], самая несносная тетёха, которая от времени до времени нападает на меня во время пития и мучит по целым часам, рассказывая мне различные анекдоты языком девичьей, из которой она, по всем вероятиям, вылезла. К 13 ждут сюда имп., и, вероятно, тогда опять Франценбрунн заворошится. Поль[940] вчера проехал здесь в Лейпциг и обещал оттуда переслать вам сочинения Эйнбр.[941], но брошюрку Карамзина я, увы, не мог у него взять, потому что только сию минуту, получа ваше письмо, узнал об ней. Я привезу вам в Дрезден гостинец, состоящий из портрета Титова, который сейчас начал рисоваться. Здесь еще один немец, который очень хорошо и похоже делает портреты на стекле в виде медали, и я уговорил Титова подвергнуться его искусству. Это хорошо еще и тем, что можно этим стеклом печатать сколько хочешь экземпляров. Однако пора кончить. Покуда прощайте, будьте как можно здоровее и веселее. Большого Машиного[942] письма я не признаю сожженным, а продолжаю ожидать.