Если они с Лилли поженятся, то накопить на собственный дом смогут лишь через много-много лет. А до того времени им придется довольствоваться съемным жилищем. У них не будет особняка в Белгравии, но, может, они смогут снять дом в одном из зеленых пригородов. Если не будут шиковать, то смогут позволить себе горничную, но по большей части Лилли придется готовить самой и заботиться о детях без помощи няньки.

Может быть, она не будет возражать. Может быть, после нынешней простой и грубой жизни она смирится со скромным существованием, какое ведет средний класс.

А может быть, она быстро насытится такой жизнью и будет более чем готова вернуться в круг семьи, к привилегированному положению, которое предложат ей родители. Она все еще злилась на них, но со временем ее злость пройдет. Если дела обстоят так, то его предложение руки и сердца принесет ей только горе, потому что она будет всю жизнь разрываться между двумя домами, ни одному из них не принадлежа по-настоящему.

«Хватит этих бесполезных размышлений, – сказал он себе, – выключи эту лампу и ложись досыпать».

Он вылез из кровати как мог осторожно, чтобы не разбудить ее, но, сделав всего несколько шагов, услышал, как она зашевелилась.

– Почему ты встал?

– Всего лишь выключить лампу, – ответил он, повернувшись к ней.

Она покачала головой.

– Можем мы ее оставить? Пожалуйста. Я хочу, чтобы у меня была возможность видеть тебя.

Она улыбнулась ему, на ее щеках появились ямочки, и он почувствовал, как его сердце сжалось. Робби не потребовалось второй просьбы. Секунду спустя он снова лежал в кровати, обняв Лилли и прижавшись бедрами к ее ягодицам, от которых его отвлекала близость ее грудей, доступных его свободной руке, а она настаивала на том, чтобы он обнимал ее этой рукой. Стоило ему чуть-чуть повернуть запястье, как его ладонь накрывала ее грудь и начинала большим пальцем дразнить сосок ее правой груди.

У него было намерение оставить ее одну до утра. Это было правильно, особенно в свете того, как мучительно она, наверное, будет чувствовать себя, когда проснется. Но он был сделан не из камня, и ощущение ее роскошного тела, прижатого к нему, настолько переполняло его, настолько влекло, что грозило затмить всякую разумную мысль.

– Лилли, – сказал он, надеясь, что она не заметит, как сдавленно звучит его голос. – Я думаю, нам нужно поговорить.

Она с серьезным (очень серьезным) выражением лица повернулась в объятиях Робби, чтобы видеть его. Головокружительное ощущение минутной давности исчезло почти мгновенно.

– Конечно, нужно. Как, по-твоему, мы это уладим?