— Неужто из города пёр?

Прибывший просто ответил:

— Да, из города. Силы у меня много, я мог бы еще столько принести.

— А как твоя фамилия?

— Бредский. Я рабочий.

Дежурный по караулу взял его с собою и ушел в штаб.

— Что-то подозрительно, — сказал мой товарищ по караулу, когда они ушли.

— Ты подумай: тщедушный, а сколько винтовок пёр из города!

— Да и на рабочего не похож, нежный, — поддержал я товарища.

Наутро партизаны, свободные от нарядов, наперерыв спешили к выходам — скорей согреть свое иззябшее тело.

Вывели и Бредского.

— А ну, ребята, кто на экскурсию? Выходи!

На экскурсию — значит смотреть вновь прибывших. Партизаны, толкаясь, партиями валили наверх.

Бредский сидел в одиночестве, греясь на солнце. Он весь посинел от холода. К нему подсел один недавно пришедший к нам матрос и спросил, пристально вглядываясь в него:

— Что, братишка, замерз?

— Да, есть немножко, — отвечал Бредский, а у самого зуб па зуб не попадал.

— А где ты, братишка, работал?

— Я в лавке служил. А больше чернорабочим, — отвечал Бредский, глядя себе под ноги. И с обидой в голосе спросил: — Что это, экзамен? Не беспокойся, я свой.

Матрос посидел еще немного, затем ушел.

Через некоторое время вернулся с другим партизаном, Павлом Овчинниковым.