— Привет, папа.

— Присаживайся. Как у тебя дела?

— Спасибо.

— Анна, вы хотите поесть или чего-нибудь выпить? — спросила Фрида Тамар с подчеркнутой вежливостью мачехи.

— Спасибо.

— Кофе!

— Ничего не надо.

— Ну, тогда я оставлю вас одних.

И Фрида Тамар ушла.

— Папа, и знаю все. Я разговаривала с Соломоном Марголиным. О том, как идет твой бизнес, мне было известно еще раньше.

— В чем дело? Что это он взялся поднимать всех по тревоге? — с упреком сказал Борис Маковер.

— Я — это не «все», — ответила Анна. — Ты забываешь, папа, что я все еще твоя дочь.

— Дочь, которая не идет по путям, указанным Богом, еще хуже, чем чужая…

— Папа, я не хочу заново начинать эти старые дискуссии. Я пришла, чтобы поговорить о бизнесе.

— О каком бизнесе? Я больше не бизнесмен. Если ты когда-нибудь готовила карман для получения от меня наследства, то напрасно.

— Мне не нужно наследство. Папа, я никогда не готовила никакого кармана. Я не хочу тебя раздражать, но, если бы ты заблаговременно спросил у меня совета, дело бы не дошло до такого несчастья.

— Какое это несчастье? Я могу жить и без денег. Все, что мне нужно, это кусок хлеба и кружка воды. Самое большое несчастье обрушила на меня ты.

— Папа, я не пришла к тебе за поучениями. Я взрослая женщина. Мне тридцать четыре года. Скоро исполнится тридцать пять. Ты должен предоставить мне идти моим собственным путем.

— Каким еще путем? Ну, если ты хочешь погубить себя и на этом, и на том свете, то дело кончено. Я болен. Я больше никого не могу обеспечивать.

— Что это за идиотские корабли, в которых ты запутался?