Действительно, куда она, Сильвия, может пойти? Как ни странно, но ее служба тоже была связана с коммунистической партией. Правда, она работала в федеральном ведомстве, но ее босс и многие из сотрудников были партийными. Прояви Сильвия хоть малейшие оппозиционные настроения по отношению к коммунистической партии, она сразу вылетела бы с работы… У американских капиталистов не хватает ума даже на то, чтобы контролировать свои собственные учреждения. Повсюду господствуют товарищи. Американский капитализм лишен даже классового сознания. Ему не хватает нормального политического эгоизма. Он живет сегодняшним днем, долларом. Он — как жирная свинья, которая жрет, хрюкает и не знает, что завтра ее заколют… Если кто-то попытается пробудить свинью от ее свинской сонливости и указать ей на опасность, она набросится на него со всей своей свинской яростью. После долгих колебаний Сильвия все же решила пойти на этот прием.

Приход Сильвии стал знаком для всех ее друзей и подруг, что она преодолела сомнения и меланхолию и в ней победил здоровый инстинкт. Ее окружили, ей говорили комплименты, пересказывали ей всякие домашние сплетни, подбадривали ее шутками, анекдотами и конфиденциальными новостями. Имени Германа никто не упоминал. Все избегали даже говорить такие слова, которые могли бы навести Сильвию на мысли о нем. Одно не понравилось собравшимся товарищам: Сильвия носила обручальное кольцо. Ее подруги считали, что его следовало уже снять. Однако они верили, что со временем и до этого тоже дойдет. Нельзя жить прошлым. Германа нет, и всё… Невозможно здесь, в Нью-Йорке, знать, что случилось с человеком на другом конце света. Коммунисты должны заниматься проблемами сегодняшнего и завтрашнего, а не вчерашнего дня…

Мужчины крутились вокруг нее, как вокруг молодой вдовы. Ей заглядывали в глаза. Бросали взгляды на ее туалет. Сильвия не носила траура, но и не оделась так, как полагалось бы одеться на такое мероприятие. Она была в обычной, будничной одежде, почти без помады на губах, в которых была зажата сигарета, с растрепанными, по-мужски короткими волосами. Большие черные глаза смотрели серьезно и удивленно, даже ошеломленно. «Да, они вели бы себя точно так же, если бы пропала я, а остался Герман, — думала Сильвия. — Если кто-то падает, его надо сразу же растоптать и забыть… Но разве это тот коммунизм, к которому я стремилась? У меня были совсем другие идеалы. Я когда-то думала, что именно для социалистов отдельная человеческая личность имеет ценность… Ладно, я была наивна». Она вспомнила слова Германа о том, что ничего нельзя предвидеть и у каждого события есть своя логика. Сколько раз она говорила Герману, что идущие в России чистки ей не нравятся, а Герман все оправдывал, сглаживал, доказывал ей, что партия не может считаться с сантиментами, а обязана приспосабливаться к диалектике событий. Вчерашний друг может оказаться сегодня врагом, утверждал Герман. Человечество и его развитие это не стоячая вода, а Гераклитов поток, который мчится, меняясь каждое мгновение. С каждым изменением в политике и экономике меняются все взаимосвязи и соотношения. Герман привел ей пример из математики — интегральное и дифференциальное исчисление. С каждым изменением икса меняется значение его функций. Так, например, нет никакого противоречия между утверждением Молотова, что фашизм — это дело вкуса, и призывом Сталина ко всему мировому пролетариату и ко всем прогрессивным силам бороться против нацистской бестии. С нападением Гитлера на Советский Союз изменились все ценности, в том числе моральные…