Однако Патрисия отвечала на это:
— Гитлер мертв, а евреи живут.
Вскоре Лея перешла на сторону Патрисии. Джек действительно левый, почти коммунист. Однако вести войну с женой и матерью не в его натуре. Зачем вообще спорить о еще не родившемся ребенке? Но Патрисия начала плести сети. Она сговорилась с другими матерями. Она получила информацию о том, как делают обрезание. Она позаимствовала у соседки, жены одного инженера, книгу на английском языке с изложением основных принципов и законов иудаизма. Джек заглянул в эту книгу и сразу же сказал, что это насмешка и пустышка. Лея нашла в этой книге ошибки. Написанное там не соответствовало тому, что знала о еврействе сама Лея. Однако Патрисия читала эту книгу с таким увлечением, будто это был захватывающий бестселлер. Она даже делала пометки. Патрисия составила список всех еврейских праздников, приобрела календарь с еврейскими датами. Теперь она заранее знала, когда будет Новолетие, Судный день, Кущи, Шмини-Ацерет.[373] Она начала засыпать Лею вопросами, касающимися религиозных законов и обычаев. Можно ли готовить в субботу на электрической плите? Можно ли купить в Нью-Йорке специальную доску для высаливания мяса?[374] Можно ли в Судный день принимать душ? Можно ли достать кошерную ветчину? Казалось, Патрисия была целиком захвачена этими ритуалами. Джек как-то спросил ее:
— Разве ты веришь во все это безумие?
— Это интересно.
— Если ты верующая, то почему ты не ходишь в церковь?
— Я хочу принадлежать к той религии, к которой будут принадлежать мои дети…
Джек упрекнул Патрисию в том, что она не прогрессивна и что его друзья будут над ним смеяться, узнав, чем она занимается. Однако Патрисия ответила на это:
— Миссис Гольдман тоже прогрессивная, но она же устроила для своей Элинор бат мицву…[375]
Джек наконец понял то, что рано или поздно понимает всякий мужчина: женщина живет не разумом, а эмоциями, инстинктами, модами и просто упрямством, которому нет никакого предела. Патрисия пошла к раввину городка. Этот