– Номса! Давай… – Заканчивать фразу мне не пришлось. Мотор взревел: Номса повернула ключ в зажигании.
Пока Номса сдавала задним ходом, Лихорадка выстрелил еще раз и снова не попал. Мы неслись задом на пугающей скорости.
– Ты умеешь водить? – глупо спросила я. Мне в голову не приходило, что черная женщина умеет водить машину.
Номса не ответила. Она задом развернулась, шины взвизгнули, грохнул новый выстрел. Кинг Джордж всхрапнул сзади, но не проснулся. Я уловила за боковым стеклом движение. Лихорадка пытался нагнать нас.
– Быстрее! Быстрее!
Номса переключилась на первую скорость, хотела прибавить газу, машина заглохла. Номса выругалась и повернула ключ. Мотор не отреагировал.
Лихорадка уже почти нагнал нас. И хотя он больше спотыкался, чем бежал, нас разделяло не более пятидесяти метров.
– Номса, быстрее!
Она снова повернула ключ. Машина издала болезненный звук и замолчала. Я уже видела бешеные глаза и лицо в бусинах пота. Я в панике начала поднимать стекло, которое опустила, чтобы впустить свежего воздуха.
– Сука! – вопил Лихорадка. – Сука ты, Номса!
– Ну давай же…
Мотор наконец завелся. Он рыкнул раз, другой, и машина, взревев, ожила.
Я охнула от облегчения.
– Давай, давай!
Номса нажала на газ, мы рванулись вперед – и вдруг к машине из темноты протянулись две руки. Длинные пальцы Лихорадки скользнули в приоткрытое окошко. Вцепились в него и надавили так сильно, что стекло снова поехало вниз.
Завопив от ужаса, я ударила его по костяшкам. Но Лихорадка вцепился намертво. И тогда я принялась лупить изо всех сил. Наконец его пальцы разжались. Я испустила торжествующий вопль, но тут внутрь нырнула рука и ухватила меня за шиворот. Лихорадка дернул меня к себе, моя голова врезалась в стекло. Я даже закричать не могла, меня душила моя собственная кофта. Наугад я ткнула куда-то кулаком, но не попала. Рука сжимала меня все сильнее, перед глазами поплыло, сгустилась чернота.
И тут нога, возникшая, кажется, из ниоткуда, из недр машины, пнула Лихорадку в голову. Он выпустил меня, и воздух ворвался в мои легкие.
– С тобой все
Я кивнула, горло саднило так, что я не могла говорить.