Тут, в клинике, пытаются что-то сделать.

Говорит Тед.

Когда я сказал мамуле, что курю крэк, она попросила ее угостить.

Все смеются.

Правда. Она сказала, что столько слышала про эту штуку – крэк, крэк, охота самой попробовать. Я притаранил пятьдесят пакетов, и мы курили с ней, пока у нее глаза на макушку не повылазили. С тех пор больше не просит.

Все снова смеются, хотя образ матушки Теда с глазами на макушке не кажется мне смешным. Смеемся до конца обеда, смеемся в основном над Матти, который по-прежнему борется со своей привычкой к сквернословию. Каждое третье или четвертое слово, которое он произносит, это «бля» или «на хер», а за ними следует серия проклятий, адресованных уже самому себе. В конце концов он вообще умолкает. К концу обеда приятели опустошили все мои тарелки, не осталось ни крошки. Когда мы встаем из-за стола, я ищу взглядом по ту сторону стеклянной перегородки Лилли. Она улыбается мне, ее улыбка пронзает меня. Я не могу, не хочу, не собираюсь предавать эту улыбку. Я не предам ее. Ни за что, черт вас подери.

Мы выходим из столовой. Мои приятели отправляются на лекцию, я иду по коридорам в незнакомую зону, следуя указателям с надписью «Семейный центр». Подхожу к двери. На табличке написано «Добро пожаловать домой». Открываю дверь, вхожу.

Белые стены еще белее, лампочки еще ярче, картинки веселее. На них изображены семейные сценки на пикнике, среди полей с цветами, под ясным небом. Семьи на картинках улыбаются, жуют багеты, режут фрукты и играют в нарды. Такими картинками увешаны все стены. Я прохожу вдоль них и оказываюсь в большой открытой комнате. Одна стена целиком стеклянная, выходит на озеро. В комнате повсюду стулья, много стульев. Большие плюшевые стулья с веселенькой обивкой, очень удобные с виду. На них сидят люди, они разговаривают, курят, пьют кофе и ждут. Ждут, когда придут их родственники и излечатся.

Нетрудно отличить тех, кто здесь по Семейной программе, от тех, кто здесь по Индивидуальной программе. У первых одежда свежее, прически лучше, хорошие часы, блестящие украшения. Кожа у них розовее, тела ловчее, на костях есть мясо. В глазах видна жизнь. У вторых руки трясутся, мешки под глазами. Мы курим или пьем кофе. Двигаемся медленно, а в глазах у нас не видно ничего, кроме страха.

Я обвожу взглядом комнату. Мои родители сидят в углу, тихо переговариваются друг с другом. Замечают меня. Я приподнимаю палец, Отец кивает мне, и я иду к кофемашине. Наливаю чашку черного дымящегося кофе, иду к ним.

Они встают мне навстречу. Они улыбаются, привели себя в порядок и переоделись, но в такую же одежду. Мать заново уложила волосы, сделала макияж, опять выглядит идеально. На Отце отглаженный блейзер. Я чувствую напряженность за их улыбками, и с каждым шагом мне сильнее хочется развернуться и удрать. Отец говорит.