Я встаю, выхожу из комнаты. Джоанна придерживает дверь и закрывает ее за мной. Как только дверь закрывается и я больше не могу видеть, слышать, терзать и мучить своих родителей, мне становится легче.

Мы идем по коридорам. Джоанна молчит, я тоже. Мы просто шагаем по коридорам. Пока идем до кабинета Джоанны, я представляю, как родители сидят там, плачут из-за меня. Подходим, Джоанна открывает дверь. Заходим, я сажусь на диван, она напротив.

Как ты себя чувствуешь?

Лучше убиться.

В смысле?

По-моему, у этого слова только одно значение.

Ты хочешь убить себя?

Вообще нет, но в данный момент не вижу другого выхода.

Почему?

Они же мои родители. А когда я с ними, то чувствую такую злость, что с трудом контролирую себя. Из-за этой злости еще больше ненавижу себя, так что нет сил терпеть, поэтому самоубийство кажется единственным выходом.

Может, к тебе приставить наблюдателя?

Нет, я слабак, так что на самом деле ничего с собой не сделаю.

Ты считаешь, что самоубийство – проявление мужества?

Нет, я считаю его трусостью, да и наркомания, по-моему, тоже вид трусости. Но думаю, что все же и для того, и для другого требуется определенная сила.

Сила?

Нужен какой-то внутренний ресурс, чтобы испытывать сильную ненависть, в том числе к себе. Самоубийство и наркомания не для слабаков.

По-моему, это смешно.

Смешно не значит ошибочно.

Почему родители вызывают у тебя такую злость?

Не знаю.