Тед смеется и говорит, что не так страшен черт, как его малюют. Майлз отвечает – если ты и правда так считаешь, то либо ты больной, либо сам себя обманываешь. Тед перестает смеяться и говорит, что ему маячит пожизненное без права досрочного освобождения по закону о третьем тяжком преступлении, и он на всякий случай настраивает себя. Майлз спрашивает, что у него за статьи, а Тед отвечает – вооруженное ограбление в девятнадцать лет, за что он получил четыре года, хранение запрещенных веществ с целью распространения и ношение автоматического оружия в двадцать пять, за что он получил три года, и совсем недавно, в тридцать лет, половая связь с лицом, не достигшим совершеннолетия, его поймали на заднем сиденье гоночного авто с пятнадцатилетней дочерью шерифа из маленького городка. Майлз спрашивает, почему окружной прокурор впаял ему половую связь с лицом, не достигшим совершеннолетия, если знал, что тому светит пожизненное без права досрочного освобождения. Тед смеется и говорит, что он проделал то же самое с двумя дочками окружного прокурора, но они втрескались в него и не захотели писать заявления. Майлз недоверчиво качает головой и спрашивает, не хочет ли Тед, чтобы тот помог ему. Тед говорит – конечно, хочу, черт возьми, как-никак на карту поставлена моя жизнь. Майлз говорит – посмотрим, что можно сделать. Мы заканчиваем обед, встаем из-за стола. Выходя из столовой, я замечаю Бобби – он сидит за столом с тем самым типом зловещего вида, который почему-то мне кажется знакомым. Бобби таращится на меня. Тот парень тоже. Я смотрю на них. Я принимаю вызов.

Выходим из столовой. Мои друзья отправляются на лекцию, а я иду в Семейный центр. Войдя в холл, вижу родителей, они сидят на тех же местах, что вчера. Когда подхожу к ним, они встают, приветствуют меня. Папа говорит.

Как прошел обед?

Хорошо.

Мама говорит.

С кем ты обычно сидишь?

Да завелись у меня тут друзья.

Кто они?

Ты правда хочешь знать?

Говорит Папа.

Конечно, мы хотим знать.

Мой самый лучший друг – какой-то мафиози. Сосед по палате – федеральный судья. Остальные – крэковые наркоманы и пьяницы. Еще у меня есть вроде как девушка, она проститутка, торчала на крэке и колесах.

Мать поеживается, но пытается это скрыть. Она говорит.

Они хорошие люди?

Я киваю, улыбаюсь.

Да, хорошие, и, как ни странно, лучших друзей у меня никогда не бывало.

По-настоящему важно только это – что они хорошие люди и нравятся тебе.

Да, нравятся. Очень.

Говорит Папа.

А разве отношения между мужчинами и женщинами здесь не запрещены?