Еще больше ликования. Леонард с Линкольном улыбаются. Когда радостный шум стихает, Леонард говорит.

Я заказал стейки и лобстеров из Миннеаполиса, на десерт будет яблочный пирог и мороженое, а между едой мы посмотрим матч на звание чемпиона мира в супертяжелом весе.

Народ сходит с ума, радуется, кричит, хлопает в ладоши. Все бросаются к Леонарду и Линкольну, чтобы поблагодарить, пожать им руки. В этот момент раздвижные двери открываются, и официанты начинают вносить блюда со стейками, вареными лобстерами, запеченным картофелем, огромные миски салата. Расставляют все на банкетных столах ровными рядами.

Я стою на верхнем ярусе и наблюдаю за этим сумасшествием. Смотрю, как все накладывают себе груды еды, как Леонард снует по залу и потчует всех, говорит – угощайтесь, не стесняйтесь, веселитесь от души, это же праздник. Смотрю, как Линкольн наблюдает за всеми с видом гордого отца. Смотрю, как все уплетают угощение, словно год не ели. Все они наркоманы и алкоголики, и еда для них то же топливо. Смотрю, как некоторые подходят за добавкой второй и третий раз. Я тоже голоден, но смотреть на это пиршество любо-дорого, глаз не оторвать.

Впервые за все время, что я здесь, а мне кажется, что я здесь лет пятьдесят как минимум, на всех без исключения лицах улыбки, все без исключения радуются. Люди болтают, смеются, общаются друг с другом. И в разговорах ни одним словом не касаются ни наркотиков, ни пьянства, ни потери работы или семьи. Все общаются друг с другом, ломают барьеры между сложившимися компаниями, на которые мы поделились, между группами, которые существуют внутри отделения, и общее оживление не имеет никакой иной цели, кроме веселья. Прошлого не существует, будущее внушает тревогу. Все забыто – обиды, ненависть, поражения, стыд, раскаяние, страхи, унижения, которые сопровождают нашу жизнь. Неважно, что среди нас нет ни одного человека, здорового в физическом, душевном или еще каком-то смысле. Сейчас мы просто люди как люди, мы, как люди по всей стране, по всему миру, едим и веселимся, и готовимся смотреть матч. Мы не в реабилитационном центре, мы не обдолбанные дурики. Мы просто люди, которые едят, веселятся и готовятся смотреть матч. Я и сам жутко голоден, но смотреть на это пиршество любо-дорого. Глаз не оторвать.

Кто-то окликает меня по имени раз, другой. Смотрю в сторону диванов – на одном сидит Леонард и зовет меня. Он указывает на свободное место рядом с собой, говорит, что занял его для меня, чтобы я тоже угощался и веселился. Я улыбаюсь, иду к столам. За столом возле лестницы сидит Человек без рук. Рядом с ним никого. Он сидит один.