От запаха газа у меня кружится голова. Я уже ничего не понимаю. Громко кричу. Шарлотта вздрагивает, но не открывает глаза.
– Объясни мне, по крайней мере, при чем тут она?
Улисс не отвечает. Он занят: набирает номера на моем смартфоне. Похоже, его сейчас занимает одно: кто первым бросится мне на помощь. Оливье? Лора? Или Марго? Кто взорвет этот дом?
– Черт подери, Улисс, что тебе сделала эта девочка?
И тут я замечаю один из постеров, приклеенных к стене. С группой
Улисс наконец-то снисходит до ответа:
– Если ты меня внимательно слушала в машине, то, наверно, помнишь мои слова об этой песне: «Только три человека были в курсе». Не двое, не только ты и Илиан. А трое…
– Ты помнишь, Натали? Помнишь тот первый раз, когда ты меня увидела в «Метрополисе»? Тогда я ничего у тебя не просил. Это ты – ты сама дала мне обещание!
54 1999
54
1999
Лучи прожекторов, теперь изумрудно-зеленые, разрисовывают узорными тенями торс Илиана. Подчеркивают его грудные мускулы, удлиняют бицепсы, затемняют шейные вены. Илиан навис надо мной. Его губы блуждают от моего лица к шее, от висков к кончикам грудей. Я лежу пленницей в его объятиях, в самой сексуальной из тюрем. Его живот упирается в мой, ноги обвиты моими ногами, и только его член не проникает в меня. Я чувствую, как он трется о мой лобок, давит на него, потом тело приподнимается и снова приникает к моему. Между двумя поцелуями Илиан мне твердит:
– Оставь мне себя немножко. Ведь я не могу сохранить тебя всю. Ведь мы никогда больше не увидимся.
Мой живот горит. Моя кровь вскипает. Мои мысли – выжженные земли.
Что я могу тебе оставить, господи боже мой? Не могу же я раздвоиться.
Скажи, Илиан, скажи мне, чего ты хочешь?
Мои глаза умоляют, лучи окрашивают их в зеленое, никогда уже они не будут ясно-серыми. Илиан целует мои веки. Я раскрываюсь, и он наконец с упоительной нежностью проникает в меня. И я слышу его шепот, едва различимый, еще более тихий, чем мои первые вздохи наслаждения.