— В Канаду?

— У Воробушка там есть друг. Музыкант, — Большая Матушка помедлила. — Был друг.

Ай Мин, не моргая, глядела на залитую ярким светом комнату. По правде говоря, будущее внушало ей ужас. Никогда ей не учиться в Пекинском университете, никогда не повторять за Ивэнь, не вступить в Коммунистическую партию и оттуда потом не выйти, не принести цветы на площадь Тяньаньмэнь. Ай Мин сдала письменные вступительные и набрала высокий балл, но когда пришли результаты, сказала матери, что не хочет — не может — остаться. Лин, казалось, была вовсе не удивлена. «Твой отец хотел, чтобы у тебя был выбор», — сказала она. Но что, если все это было ошибкой? Что, если ей просто не хватило смелости? На то, чтобы и дальше жить в Пекине, потребовалась бы смелость. Мать уже уволилась с радиостанции и переехала обратно в Шанхай, к Старой Кошке. Ай Мин боялась, что жизнь, которая вроде бы расстилалась впереди, вдруг замерла и повернула назад. Что она вечно будет нести ее назад.

Она думала, что плачет беззвучно, но в комнату вошла Завиток. Завиток была красива и грациозна, как писаное слово, но всякое слово было легко стереть. Когда-нибудь, подумала Ай Мин, не в силах совладать с потоком чувств, я открою глаза — и никого из вас не будет, а я останусь совсем одна. Завиток погладила ее по голове. Когда двоюродная бабушка смотрела на нее — что она видела? Неужели я правда лишь конструкция? Неужели когда-нибудь кто-то станет конструкцией в форме меня, моей копией?

— Я так боюсь, тетя Завиток. Я так боюсь быть одна.

— Обещаю тебе, Ай Мин, со временем станет легче.

Она заснула, а когда она снова проснулась, было уже темно. В ночи кружили голоса Завитка и Большой Матушки.

— А лагерь, из которого сбежал Вэнь…

— А я тебе разве не рассказывала? — сказала Завиток. — Он вернулся туда на него посмотреть, а тот исчез. Целый лагерь поглотила пустыня, как никогда и не было.

— А помнишь…

От того, как Большая Матушка заговорила было и осеклась, у Ай Мин зашлось сердце.

— Дом народного отдыха «Красная гора», — сказала Завиток.

Большая Матушка что-то пробормотала.

— Шанхай во время оккупации, — сказала Завиток. — Зеленая шапочка, которую ты связала Воробушку. Слова «Жасмина». Старая Кошка. Да Вэй и Четвертое Мая. Чжу Ли храпит у нас в хижине и спихивает тебя с кровати.

— Четыре вдовушки, твои соседки.

— Мальчик, который вел слепых музыкантов, рука к локтю, локоть к руке. И мы трое идем через всю страну.

— Столько детей, — сказала Большая Матушка.

Ай Мин услышала, как на стол поставили чашку.

— Вы же вернетесь жить со мной, да? Вы с Вэнем.