— И пусть мне трижды хочется, чтобы это произошло, и пусть я тебе трижды в этом признаюсь, ничего не произойдет, если только в этом не будет внутренней необходимости, — отвечает Киппенберг.

— Тот, кто говорит, что никогда не был захвачен чувством, должен не говорить о внутренней необходимости, а благодарить судьбу, что она предоставляет ему такой шанс, — отвечает Ева.

Если она рассуждает с такой уверенностью, значит, должна быть готова выслушать в ответ правду.

— До сих пор я использовал в жизни каждый шанс, — произносит Киппенберг холодно. — И не дать захватить себя чувству еще не значит не быть способным на чувство.

Прежде чем сказать что-то, она долго думает над его словами:

— Наверное, это надо понимать как ответ на вопрос, который я задала в понедельник вечером.

— Приблизительно, — уточняет Киппенберг. — В грубом приближении. Прежде я думал, что жизнь моя устроена оптимально, что может служить моделью для мужчин моего типа. Я думал также, что люблю свою жену. Но мне все время что-то мешало, я не знал, что именно, только сейчас, кажется, начинаю догадываться. И если я сумею понять себя, в этом будет твоя заслуга и оправдание той уверенности, с которой ты предлагаешь мне себя в качестве шанса. — Снова взгляд в зеркальце. — Я вижу, — продолжает Киппенберг, — ты имела в виду другое. Поэтому скажу откровенно, не покрывая наши отношения дымкой сложных чувств, безумных мечтаний, чего-то нереального и неповторимого. Мы оба должны понимать, что они так же, как и у других, мотивированы определенными желаниями. Ты думаешь, я не хочу с тобой спать? До того, как ты появилась, я ни разу и не помышлял о том, чтобы развлечься с кем-нибудь из институтских лаборанток, которые мне постоянно строят глазки, ведь вопрос, что помогает или вредит моему продвижению, всегда был фундаментом моей образцовой морали. Сегодня я уже не стал бы выставлять себя в качестве образца высокой морали, и это тоже твоя заслуга; то есть я хочу сказать, я воспринял нашу встречу как шанс, как возможность выяснить, что в основе моей системы нравственных ценностей лежит индивидуалистическое стремление к собственной выгоде. И если я окончательно потерял душевное равновесие, то это еще отнюдь не причина впадать в другую крайность и воспользоваться тобой, как бутылкой водки. Мы еще посмотрим, захочешь ли ты служить мне средством к достижению цели.

Она снова долго думает.

— Ты ведь для меня тоже средство к достижению цели, — прерывает молчание она. — И все-таки в моих чувствах к тебе я не преследую никакой цели. И эти чувства вовсе не средство. Они просто есть, я хочу их испытать, и, если это будет угодно твоему божеству — внутренней необходимости, испытать до конца. — И очень серьезно заключает: — Такие чувства редки.