Не привлекая к себе внимания, я расплатился, выставил, как это полагалось, сапог пива на всю компанию и почти незаметно удалился под общее пение, кивая тому, чей взгляд случайно на мне задерживался.

Я лег спать рано, как и собирался. Когда я сказал доктору Папсту, что хочу выспаться, и, к огорчению хозяина, не пробыл и десяти минут в его маленьком одноквартирном доме, это не было предлогом, чтобы поскорей уехать: я снова был загружен разного рода информацией, которую мне необходимо было как можно лучше запомнить и в тишине переработать. Кроме того, поездка из Берлина, за тридевять земель отняла у меня шесть с половиной часов. Сначала я ехал довольно быстро по очищенной от снега автостраде. Но за Лейпцигом, примерно на высоте Наумбурга, пошел противный мокрый снег, мне пришлось снизить скорость и просто плестись. Чем выше мы поднимались, тем ниже падала температура. Посыпался мягкий сухой снежок, ехать по такому снегу стало гораздо приятнее. Но снегопад усилился, подул ветер, начиная от Пёснека, шоссе было уже сплошь занесено снегом, и мне пришлось тащиться за грузовиком, с которого лопатами сбрасывали на дорогу песок. Выше, в горах, с наступлением темноты снегопад прекратился. Но по петляющей обледенелой и заснеженной горной дороге, в которой машины проделали глубокие колеи, я снова ехал очень медленно. И хотя до гостиницы оставалось километров десять, добирался я целых полчаса.

Я лежал в темноте, напряжение спало, но заснуть никак не мог. Типичное, хорошо мне знакомое стрессовое состояние после шестичасовой езды. Я знал: чтобы заснуть, надо сейчас погрузиться в приятное, полное разных мыслей полузабытье. И вот все закружилось: Берлин, пятница, полдень, улица в центре, знак, что стоянка запрещена, и именно тут Ева. У ее ног старая сумка. Давай, быстро! Если появится полицейский, прокола не миновать, сумку на заднее сиденье, закрывай дверцу, поехали.

Ева объясняет Киппенбергу, как ехать, и он, не задавая лишних вопросов, едет. Где чертежи? Папка под вещевым ящиком. Она раскрывает ее, и Киппенберг, лавируя в потоке машин, только изредка косится в сторону Евы. Похоже, она разбирается в этом деле, потому что, когда они останавливаются перед красным кирпичным зданием профессиональной школы, Ева спрашивает: «А это что должно значить? Диаметр? Смахивает на скрипичный ключ!» Она исправляет несколько небрежно изображенных значков. Потом пересчитывает чертежи и на минуту задумывается: «К понедельнику? Двести марок!» «Согласен, — отвечает он. — Только не подведите!» Ева исчезает минут на десять. Наконец она появляется, и можно отправляться.