Бой

Выйдя из кареты, князь уже хотел войти на порог своего дома, когда дорогу ему перегородил мужчина и встал в двери так, что закрыл ему проход.

— Прочь с дороги, — воскликнул, сильно толкая его, Соломерецкий.

Незнакомец, покрытый до глаз плащом, не отошёл ни на шаг, ногами опёрся об один косяк, головой — о другой, вытянулся, не двигался.

— Прочь, прочь! — повторил князь, толкнув его ещё сильнее, и повернулся к слугам.

— Словечко, ваша светлость.

— Чего этот от меня хочет?

— Не пройдёте, князь, пока не поговорите со мной.

— Кто ты?

Младший Чурили (ибо это был он) ответил с ударением:

— Друг княгини.

— Чего здесь делаешь? На жизнь мою покушаешься здесь?

— Это может быть.

— Тогда бери её! — закричал Соломерецкий.

— Не так, ваша светлость, как думаете. Я не отбрасываю жертвы, но рискую своей за вашу.

— Ты! За мою! Новое оскорбление! Слуга!

— Я никому не слуга, я шляхтич и вам ровня.

— Мне ровня! Мне ровня только Радзивиллы, и Острожские, голыш.

За этим ответом послышалась сильная пощёчина от Чурили.

Не поддаётся описанию ярость, с какой князь ринулся с криком на шляхтича; не было времени достать оружие, с пустыми руками, разъярённый, он бросился на него, схватил его за пояс и, бросив на землю, топтал ногами.