— Правда?

— Правда.

Вацек с интересом смотрит на меня.

— Но у вас же безукоризненная наружность!

— Смотря для кого. Для вас — да. Для других людей — нет. Я замечал.

— Неужели? И давно?

— Сегодня, — отвечаю я. Вацек от удивления разевает рот.

— Скажи пожалуйста! Значит, мы вроде как братья. Вот удивительно!

— Я когда-то где-то читал, будто все люди — братья. А посмотришь на жизнь и удивляешься, как еще далеко до этого.

— И мы чуть друг друга не убили, — мечтательно говорит Вацек.

— Братья частенько друг друга убивают.

Вацек встает.

— Завтра пойду в баню. — Он ощупывает левый глаз. — Я было хотел заказать себе мундир штурмовика… их как раз сейчас выпускают в Мюнхене.

— Элегантный двубортный темно-серый костюм выигрышнее. У такого мундира нет будущего.

— Большое спасибо, — говорит Вацек. — Но, может быть, мне удастся приобрести и то и другое. Ты не сердись на меня, приятель, что я хотел зарезать тебя. За это я тебе пришлю завтра большой кусок первоклассной конской колбасы.

XXIV

XXIV

— Рогач, — говорит Георг, — подобен съедобному домашнему животному, например курице или кролику: ешь с удовольствием, только когда его лично не знаешь. Но если вместе с ним рос, играл, баловал его и лелеял — только грубый человек может сделать из него жаркое. Поэтому лучше, когда ты с рогачом не знаком.

Я молча указываю на стол. Там, между образцами камней, лежит толстая красная конская колбаса — дар Вацека; он сегодня утром занес мне эту колбасу.

— Ты ешь ее? — спрашивает Георг.