— Раненого вытаскивала, каблук осколком срезало и голенище порвало. Пришлось бросить.

Таланова насмешливо относилась к щеголеватому виду Наташи, которая ходила в хромовых сапожках, гимнастерке из дорогого материала, и называла ее «фронтовой модницей».

Ляне стало жаль Наташу за то, что она вдруг стала так грубо выглядеть в этом мешковатом, изорванном обмундировании и тяжелых мужских сапогах. Но больше всего Ляну поразило, что Наташа встретила ее без прежней неприязни.

— Ноги вот растерла. Жгут огнем. У тебя не найдется кусочка бинта?

Таланова полезла в нагрудный карман, вынула какие-то документы и единственный бинт — вес, что осталось у нее от перевязочных материалов. Из комсомольского билета выпала фотография. С нее глядел красивый, улыбающийся лейтенант Жигуленко, каким его знала Наташа, когда он прибыл в полк. И сразу почему-то замерло сердце. Ляна стыдливо заморгала глазами, суетливо спрятала фотографию. Посмотрев на Наташу, она встретила сочувственный взгляд.

— Давай-ка перевяжу. Тебе неловко. — И стала торопливо забинтовывать ногу. Потом о чем-то задумалась и решительно встала.

— Подожди, я сейчас. — Она скоро возвратилась с флягой воды и пучком лопушистых листиков.

— Давай-ка промоем, — требовательно сказала она.

— А лопушок зачем? — полюбопытствовала Наташа.

— Подорожник это; а не лопушок. Привяжем, полежишь, и будет лучше. Ведь нам теперь идти далеко.

— Далеко, — охотно подтвердила Наташа. — Вместе ничего. Вот одной было страшно. Правда?

— Страшно. И опасней. А у меня вот пропал попутчик. — И она стала рассказывать о Куранде.

Как только приложили к потертым ногам прохладные листья подорожника, Наташе сразу стало легче.

— Хорошая ты, Ляна. А я, я…

И Наташа вдруг обняла подругу, прижалась к ее лицу щекой, как это делала в детстве, облегчая свое горе и ласкаясь к матери.

И Ляна почувствовала, как по ее щеке пополз теплый щекочущий ручеек.

2

2

Извечно существует у добрых людей потребность помочь попавшим в беду. Такое чувство появилось у Алены к раненому бойцу. Ей казалось, чем больше проявит она заботы, тем легче будет на фронте ее Андрею.

По ночам она долго ворочалась и не могла уснуть, думая о неизвестном будущем. Не раз она осуждала себя за то, что не эвакуировалась вместе со многими односельчанами. Ведь она могла поехать к родным Андрея на Дон. Могла уйти с дедом Кондратом в глухие леса Полесья. А теперь как быть? Надежда на возвращение Андрея с каждым днем отодвигалась все дальше и дальше.