5. Нетрудно догадаться, что Триодин – это Яблочков, но это не просто новое наименование Яблочкова-Яблочка-Облачка (или до поры скрытое его подлинное имя), но и новое его обличье. Что это один и тот же персонаж, подтверждается как общей логикой повествования, так и рядом деталей, которые нетрудно заметить внимательному читателю (также в черновых записях имеется фраза из середины романа, где на месте фамилии “Яблочков” стоит “Триодин”). В романе этот герой именуется Макаром, а в черновиках автор придумывает Триодину различные имена: Назар, Лазарь, Африкан, Юсуф, Тесакрат, Яхонт, Алексей, Вавила, Доримедонт или просто Доря, см. также на обороте одного из листов рукописи: “Триодин Иван, но принял имя Афиногена, или Ива Триодин” (что, кстати, напоминает нам об исчезнувшем из повествования после 9-й или, возможно, 10-й главы Иве Пацевиче). Есть и такая запись о Триодине: “Триодин был смыслом земли”.
6. “София”, “мудрость” (греч.).
7. Что такое “тридцать один”, нам неизвестно (возможно, объяснение находится в отсутствующей ю-й главе романа), но ясно, что эти слова имеют прямое отношение к фамилии Триодин. В черновых записях рядом с вариациями имен Триодина помещены такие слова: “Рождающая Афина и 31” (ср. “Афиноген Триодин”, написанное рядом).
8. Эта идея действительно встречается в различных докладах Зданевича, как в прочитанных в России, так и в более поздних, парижских.
9. “Местный колорит” (фр.)
10. В этом подземном помещении и сейчас существует ресторан для туристов.
11. Вариант: “лагерь”.
12. Тема попутничества Зданевича-Ильязда очень интересна и, вероятно, полемична. В длинной статье под названием “Русскому футуризму 50 лет”, написанной в мае 1962 г. в виде письма его другу итальянскому футуристу художнику и критику Арденго Соффичи (1879–1964), Зданевич подробно поясняет о своем отношении к Советскому Союзу: “Общеизвестным является тот факт, что я никогда не был его противником. Я оставил Петроград (ныне Ленинград) до октября 1917 г., а свой родной Тифлис (ныне Тбилиси) до февраля 1921 г., поэтому я никогда не жил на территории советской власти и… лояльно относился и отношусь к ней. Я никогда не участвовал ни в журналах русской эмиграции, ни во встречах русских парижских писателей – кроме как для того, чтобы там поскандалить, и русская группа “Через”, которую мы с покойным Сергеем Ромовым создали, была просоветской организацией. В 1925 г. советское правительство признало меня советским гражданином, и лишь административные затруднения помешали мне вернуться на родину. Я два года даже служил в советском посольстве при одном из секретарей <…> Впрочем, мое отношение к СССР бесплатно и добровольно, в самом деле я никогда не издавался в Советском Союзе и парижские коммунистические газеты никогда не печатали меня.