– Если ты скажешь, что не можешь въехать, потому что я толстая, я тебя исцарапаю, – слезая с седулки, предупредила Розка.

– Что я – враг себе? – удивился Моржов. – Я не драться с тобой поехал, а соблазнять тебя.

– Не получится, – тотчас заявила Розка.

– Почему?

– Я с сотрудниками не сплю.

– Все мы сотрудники, делаем общее дело, строим новую Россию, – толкая велосипед, пропыхтел Моржов. – Так что же, трахаться вообще перестанем, что ли?…

С горы разворачивались полуденные колымагинские просторы. Пахло хвоей и ромашками. В паузах между перестуками поездов издали бубенчиком меланхолично звенел церковный колокол. Нехотя плыли облака – такие лохматые, словно солнце нарвало их на лугу, как одуванчики.

– Ты со своей Опёнкиной трахайся, – сказала Моржову Розка.

– Сонечка не моя, а Щёкина.

– Ври давай. Это же ты вместе с ней по кустам шнырял.

– Мы грибы искали.

– Эх, Морж, так вот бы и дала тебе!.. – в сердцах созналась Розка, показывая Моржову сжатый кулачок.

– Так дай, – согласился Моржов, имея в виду совсем другое.

– А я бабников не люблю. Я ревнивая.

– Можно подумать, в твоей жизни были только девственники.

– Я ведь не спрашиваю, что тебе нравится, вот и ты не лезь, где нравится мне, – как-то туманно отбрыкнулась Розка.

На подъёме Розка раскраснелась, и Моржов просто любовался ею: тёмные глазища, алые губы, влажная складка сомкнутых топиком грудей. Наверняка, если взять дистанцию метров в десять, на месте Розки Моржов увидел бы мерцоида. Но вплотную мерцоид ничем не отличался от настоящей девушки.

Они выбрались за разъездом на шоссе, и Моржов подсадил Розку на её место. Уже сидя на седле, прежде чем оттолкнуться ногой от асфальта, Моржов ткнулся носом Розке в затылок, в узел волос. Ему хотелось почувствовать сладкий запах Розки.

– Чего ты, как корова, нюхаешься, – усмехнулась Розка, мотая головой. – Щекотно дышишь.

– Не вертись, – ответил Моржов. – Человек сил набирается.