– Она овца! Затычка! Дом-два! Гайка! Телепузик! – тотчас сказали упыри.

– Вообще скунс, – добавил Гершензон.

– Значит, не нравится, – подвёл итог Щёкин. – А ему нравится. И вас он не слушает, а делает так, как считает правильным. Значит, он правильный пацан. Самостоятельный. Настоящий.

– А мы чо, не настоящие? – оскорбились упыри.

– Конечно нет, – подтвердил Щёкин. – Вот ты бы, Гонцов, стал драться один с четырьмя пацанами?

– Я чо, псих? Я бы в них бомбочку кинул и убежал.

– А ты, Ничков?

– Да я своих друганов позову! Фиг ли я один-то буду?

– А ты, Гершензон?

– Один в поле за двумя зайцами не гоняется!

– А я уже дрался! – закричал Чечкин. – Меня на Багдаде…

– Погоди, – остановил его Щёкин. – Видите, по своей охоте никто из вас против четырёх драться не станет. А Серёжа дрался против вас. Потому что Ничков обидел его девочку.

– Ну и пусть! – заорали упыри. – Если бы не Брилыч, мы бы Пектусина вообще урыли!

– Не в этом дело, – терпеливо пояснял Щёкин. – Дело в том, что он поступил как надо. Поэтому он настоящий. А вы – менты позорные, вчетвером против одного. Да ещё и с железной трубой.

– Мы не менты! – завопили упыри. – Вы чо гоните?!

– А только менты и падлы разные толпой на одного нападают. Ты, Чечкин, вообще сзади налетел, как шакал. Мне на вас смотреть противно было. И на скалу с вами идти совсем не хотелось.

– Дак не ходили бы, – сквозь зубы процедил Гершензон.

– А я, как Васенин, тоже хочу быть настоящим, – пояснил Щёкин. – Если я обещал вам – значит, должен сделать. Настоящий пацан всегда делает как надо.

– Много вы делаете как надо… – проворчал Гершензон.

– Ну, сколько уж получается, – согласился Щёкин. – Но я всегда стараюсь. Вот вы меня сегодня достали, и я мог сказать вам: «Поход отменяется, свободны, пацаны, сами виноваты». Но тогда получилось бы, что я не сдержал своего слова. И я пошёл с вами. Хотя наказать вас за разбой было бы правильнее.