– Слышь, командир, ты в городе, если увидишь того парня… – начал было Чаков (Бязов).

– Скажу, чтобы отдал вам мотоцикл, – сам закончил Моржов.

Друиды скорбно и благодарно закивали.

Моржову совсем не было их жалко. Моржов понял, что, когда Лёнчик забрал мотоциклетку друидов, случился мировой переворот и вселенная превратилась в блуду. Во вселенной добро было субстанционально – то есть вселенная была сделана из добра, а зло только заполняло пустоты, пусть и весьма обширные. Но с потерей мотоциклетки точка тяжести переместилась, и вселенная перекувыркнулась, превратившись в блуду. А в блуде субстанционально было зло. Добро же ютилось только там, куда смогло проникнуть. Во вселенной человеческая глупость была опасна лишь тогда, когда её прибирал к рукам какой-нибудь злой умник. Сама же по себе она была неприятна, но безвредна. А в блуде, отформатированной Пиксельным Мышлением, глупость превратилась в разновидность зла. И теперь отчуждения от глупцов Моржову хотелось столь же яростно, как и отчуждения от разных негодяев. Дураки уже достали Моржова не меньше подонков.

Вдали засвистела электричка, тихий перестук эхом побежал по молчавшим рельсам. Упыри вскочили, кинулись на перрон, похватали свои рюкзаки и загомонили, стараясь успеть сказать то, что не сказали вовремя:

– Дрисаныч, вы Костёрыча тоже в поход с нами берите!..

– Брилыч, до свидания!..

– Брилыч, мы к вам на выставку придём!..

– Роздамир-на!.. Соф-санна!.. Мильмитревна!.. До свидания!..

– До свидания, мальчики… До свидания… – как-то неумело прощалась Милена и растерянно улыбалась.

– Ур-родцы!.. – плакала Розка, жадно целуя любого, попадающегося ей в руки.

Соня спрыгнула со шпал, но стеснялась вклиниться в суету и стояла в стороне, закрыв ладошками рот. Глаза её были такими мокрыми, будто она провожала упырей по меньшей мере в Сибирь.

– Ничего не забыли?… – метался по перрону Костёрыч. – Отойдите от рельсов!.. В электричке осторожнее!.. Окна не открывайте!.. Если чего-то в лагере оставили, я привезу, не беспокойтесь!..

Наташа Ландышева балетным шагом подошла к Моржову и вежливо сказала:

– До свидания, Борис Данилович! Спасибо за лагерь! Привстав на цыпочки, она культурно поцеловала Моржова в челюсть куда-то снизу и сбоку.

Банкет в честь закрытия лагеря подразумевал подогретое вино и жареные на костре сосиски. Моржов развёл огонь, потоптался вокруг, наблюдая, а потом исчез, оставив у костра шумно хлопочущих и смеющихся девок. Моржов искал куда-то запропастившегося Щёкина.

В холле жилого корпуса было уже темно, словно сумерки наступили здесь раньше, чем под небом. Вдоль стен громоздились тюки со спальными мешками и клеёнчатые сумки с неизрасходованными продуктами. Розка уже распределила продукты между всеми поровну. Щёкин сидел у окна и курил, глядя на неяркий закат.