«Тойота» промчалась над Талкой по новому бетонному мосту, пересекла поле и вкатилась в Колымагино.

– Налево, – возле церкви указал Манжетову Моржов.

«Тойота» проехала через село и вылетела на полевую дорогу. Вдали, почти на горизонте, виднелась заброшенная ферма.

– Какой простор!.. – восхищалась Люся-джуниорка, выглядывая в открытое окошко. Кепи Люся сняла, волосы её растрепал встречный ветер, и Люся оказалась очень милой, симпатичной девушкой.

«Тойота» проехала мимо кирпичных руин фермы, мимо ржавого остова комбайна и остановилась у ямы, откусившей половину дороги.

– Объезд справа, – иезуитски-заботливо подсказал Моржов.

– Я там не проеду, – после раздумья ответил Манжетов. – У меня же клиренс не как у джипа… Сяду на днище.

– Тогда пешком, – пожал плечами Моржов. – Здесь недалеко, километра два.

– Я так люблю ходить пешком! – воскликнула Люся. На заднем сиденье яростно засопела гранд-Фёдоровна.

– А есть ли какой-нибудь другой способ? – проскрипела она.

– Боюсь, что нет, – нежно сказал Моржов. – Мы ходим своими ногами. Вброд через речку. Там неглубоко, меньше полуметра. Нас машины не возят. Если желаете, могу предложить вам бинокль.

Блестящая чёрная «тойота» стояла перед глиняной ямой посреди заброшенной фермы. В бурьяне стрекотали кузнечики. Над развалинами носились стрижи. Солнце горело в небе, как гиперболоид. Манжетов вцепился в руль и глядел на дорогу так, словно мчался со всей возможной скоростью. Никто не дёрнулся выйти из машины. Моржов смотрел в открытое окошко, и ему казалось, что в дрожащем мареве он видит двух полупрозрачных мерцоидов, сидящих на бетонной плите возле остова комбайна, – себя и Милену.

– Едем к другой группе! – яростно приказала гранд-Фёдоровна.

Манжетов цыкнул зубом, послушно дал задний ход и тихо спросил у Моржова:

– А там тоже яма на дороге?

– Никак нет, – любезно ответил Моржов. – Я вам покажу, куда ехать. Пока что нужно обратно на шоссе.

– Благодарю, – буркнул Манжетов.

Моржов откинулся на спинку и опустил в окошке стекло. «Кто тебе мешает, кроме тебя самого? – подумал он, обращаясь к Манжетову. – Ты химичишь, и я химичу. Но ты начал первый. И я не могу схватить тебя за руку. А ты меня можешь. Хватай! Чего же ты послушно крутишь баранку и жмёшь на педали, если знаешь, что тебя поимеют? Выводи меня на чистую воду! Давай-валяй! Кто тебе мешает, кроме тебя самого?»

– А что, Борис Данилович, вы не могли оставить детей в лагере? – яростно прошипела Шкиляиха.

– Нас, Галина Николаевна, никто не предупреждал о вашем приезде, – ласково ответил Моржов, не оборачиваясь. – Если бы мы знали заранее, конечно, мы бы организовали общее построение с выносом знамени. Но сегодня мы живём по нашему обычному расписанию. В правилах лагеря не указано, что детей двадцать восемь дней нельзя выпускать с территории даже под надзором.