Журнальная война

Журнальная война

Литература была полигоном, где апробировались методы убеждения. Это соответствовало досоветской традиции.

Первый «литературный» удар Троцкому был нанесен в декабре 1922 года. Журнал «Молодая гвардия» опубликовал посвященную событиям Гражданской войны повесть А. И. Тарасова-Родионова «Шоколад»[212].

Главный отрицательный герой – амбициозный следователь, ставший большевиком уже после Февральской революции, но вскоре получивший высокую должность в ЦК партии. Неофит сумел добиться расстрела в сущности невиновного ветерана партии. Решающий аргумент – ссылка на чрезвычайные обстоятельства.

Намек был прозрачен: в период Гражданской войны Троцкий, ставший большевиком после Февральской революции, неоднократно санкционировал расстрелы коммунистов, не выполнивших боевой приказ. Первый такой случай – в 1918 году – возмутил почти всю партийную элиту.

Конечно, расстрелы, даже массовые, стали тогда повседневностью, и про необходимость укрепления армейской дисциплины рассуждали многие функционеры. Но смертный приговор коммунисту, сразу приведенный в исполнение, вызвал шок. Радикализм Троцкого объясняли и честолюбием наркомвоенмора, и тем, что в большевистской партии он еще чужак.

Первый расстрел коммуниста поминали Троцкому и после Гражданской войны. Склонность к «чрезвычайщине» ему тоже постоянно инкриминировали, хоть Ленин и подчеркивал не раз, что подобного рода политика наркомата по военным и морским делам соответствует волеизъявлению руководства партии.

Однако Тарасов-Родионов выступил не только против радикализма. Предложил еще и осмысление, тогда не принятое в партийных кругах. Намеками, однако достаточно прозрачными, указывал: амбициозный следователь – еврей, почему и ненавидит русского ветерана партии. Отрицательному герою приданы были черты внешнего сходства с наркомвоенмором, акцентирована и общность биографического характера.

Тарасов-Родионов создал карикатуру на Троцкого. Декабрьская публикация в «Молодой гвардии» оказалась самым громким литературным скандалом и уходившего, и следующего года[213].

Ее прагматика очевидна – с учетом политического контекста. Читателю подсказывали: если в партийно-комсомольском журнале возможна такая карикатура на Троцкого, значит, его влияние уменьшилось.

Но Троцкий не был упомянут в разгромных критических статьях о «Шоколаде». Критики, издевавшиеся над весьма слабой в литературном отношении повестью, не рассуждали о намеках.

Промолчал и сам Троцкий. Устранить ему бы нужно было не следствие, а причину – интриги Сталина, Зиновьева и Каменева. А для борьбы надлежало прекратить лечение, в Москву вернуться.