Разумеется, Тарасов-Родионов написал повесть вовсе не по личному заданию «триумвиров». Бывший юрист распознал пропагандистскую тенденцию и предложил журналу то, что ей соответствовало. Успел раньше других писателей.

Открытая же полемика с наиболее вероятным ленинским преемником началась после издания книги «Литература и революция». Практически каждое суждение Троцкого спешили опровергнуть непримиримые рапповцы.

Дискуссии следовали одна за другой. По любому вопросу. Троцкий блистательно громил оппонентов, но для их руководителей спор был самоцелью. Доказывалось, что с наркомвоенмором спорить можно.

Троцкий еще и невольно помог оппонентам. Именно он назвал своих единомышленников «левой оппозицией».

Подразумевалось ставшее традиционным еще в эпоху Великой французской революции противопоставление радикалов – консерваторам. «Левыми» именовали себя республиканцы. «Правыми» же называли противников радикальных преобразований. Тогда, конечно же, сторонников короля. Монархистов.

В общественном сознании «триумвиры» утвердили своего рода стереотип: «левые» – это новая война ради «мировой революции». Соответственно, отрицание пропагандировавшегося в нэповскую эпоху «мирного строительства».

Усилиями пропаганды, координировавшейся «триумвирами», популярный наркомвоенмор стал, можно сказать, персонификацией самой идеи войны. А это подразумевало и «красный террор» и всяческую «чрезвычайщину».

Наносились и «литературные» удары – по образцу повести «Шоколад». Так, в 1925 году журнал «Красная панорама» печатал главы фантастической повести Булгакова «Роковые яйца». Полностью же она была издана в СССР трижды[214].

Современники не могли не распознать карикатуру на Троцкого в одном из героев повести. Функционер Рокк тоже стал большевиком в 1917 году, тогда и началась его стремительная политическая карьера. Закончилась же в нэповскую эпоху, когда ранее нашедший свое призвание энтузиаст войн и революций попытался использовать прежние радикальные методы, а это обернулось катастрофой для всей страны.

Ряд критиков-современников инкриминировали Булгакову издевательство над советским режимом. Десятилетия спустя, когда политический контекст 1920-х годов утратил актуальность, повесть и была признана антисоветской. Но столичные издания – не случайность.

Ироническое отношение автора к советской действительности не осталось незамеченным. Зато он лихо высмеял бывшего наркомвоенмора и вообще «левизну», что вполне одобрялось рядом высокопоставленных партийный функционеров. Например, Н. С. Ангарским, руководившим альманахом «Недра», где впервые полностью напечатана сатирическая повесть. Дискредитация недавнего лидера считалась актуальной задачей.