Был изображен, в частности, баптист, вербовавший паству среди заводской молодежи. Автор сетовал: «Дети евангелистов идут в пионеры. Дети евангелистов идут в комсомол. Отцы евангелистов пытаются проникнуть в партию. И те и другие довольны собой, когда им это удается».

Рассуждения о баптистских уловках типичны. Авторы других статей тоже доказывали, что лишь меньшинство баптистов – рабочие промышленных предприятий, то есть «стопроцентные пролетарии».

Официально было заявлено, что большинство евангельских христиан составляют не заводские рабочие, а ремесленники, иначе говоря, «кустари». Вот они и завлекают обманом в баптистские общины «стопроцентных пролетариев».

Эту пропагандистскую установку обыгрывают Ильф и Петров, иронизируя по поводу оплошности «строгого гражданина». Тот, доказывая, что нужен режиму, пишет роман о «кустаре-баптисте».

Таким образом Ильф и Петров опять намекают, что «строгий гражданин» – лишь неумелый конъюнктурщик. И это еще раз подчеркивается упоминанием «шеститомного романа», аллюзией на развернувшиеся во второй половине 1920-х годов дискуссии о возможности возрождения традиций русского реализма XIX века.

Главным пропагандистом этой идеи первоначально считался А. В. Луначарский. Но вскоре известность получили выступления рапповских теоретиков. Осенью 1926 года они предложили лозунг «учебы у классиков».

Как известно, рапповцы пошли гораздо дальше наркома. Образцом эпопеи объявили роман Л. Н. Толстого «Война и мир».

Это весьма иронически воспринимались многими писателями. Типичный пример – С. М. Третьяков. Его статья, впервые опубликованная в 1927 году, так и была озаглавлена: «Новый Лев Толстой»[131].

Над рапповцами Третьяков откровенно издевался. Утверждал, что они фанатически верят в «пришествие “красного Толстого”, который развернет “полотно” революционного эпоса и сделает философское обобщение всей эпохи».

Соответственно, оппонент Ильфа и Петрова пишет роман «шеститомный». Еще и превзойти намерен четырехтомную толстовскую эпопею.

Далее – опять издевка. Современники не могли не догадаться, почему конъюнктурщик использовал для заглавия романа одну из строф русского переложения «Интернационала», гимна коммунистических партий, а с 1918 года – еще и Советского Союза: «Лишь мы, работники всемирной / Великой армии труда, / Владеть землей имеем право, / Но паразиты – никогда!».

Именно баптистам инкриминировалась переделка советских песен в религиозные гимны. О том рассуждал и Ассанов в упомянутой выше статье. Изображенные журналистом прихожане поют, можно сказать, баптистский «Интернационал»: «Вставай, грехом порабощенный // Весь мир беспомощных рабов, // Иди на бой непримиримый // И будь на смерть и жизнь готов!».