– Я думаю, – продолжала мать. – Думаю организовать бизнес.

О нет, подумал Старший Ангел. Эти старухи со своими коммерческими идеями. Они ищут, что бы продать, или шьют что-нибудь на продажу, или готовят тамале. Его любимое определение мексиканского – «еда из ничего».

– Я буду импортировать попугаев для мексиканцев в изгнании. Здесь покупаешь за несколько песо, а там продаешь в сотни раз дороже.

Старший Ангел подхватил ее сумку.

– Прости, Madre. Но нет. Это незаконно. В Соединенные Штаты нельзя ввозить попугаев.

Братьям следовало тогда быть внимательнее.

«Посмотрим» – все, что она сказала в ответ.

* * *

Задолго до границы мать заговорила вновь:

– Отвезите меня на фруктовый рынок.

– Мам, фрукты тоже нельзя провозить.

– А кто говорил про фрукты?

Старший Ангел с досадой покосился на Младшего и повернул к востоку.

Фруктовый рынок размещался в лабиринте старых зданий вокруг большой площади. На первых этажах обосновались лавчонки с тортильей и супом, киоски с такос и продавцы сладостей. И, разумеется, фрукты. Какие только бывают на свете. Арбузы и лимоны. Папайя и манго. Бананы, связки сахарного тростника. И овощи: баклажаны размером с яйцо динозавра, хикама, чили. Площадь в любое время забита грузовиками, и толпы мужчин с косынками на головах, торопясь и отпихивая друг друга, разгружают товар. Липкий асфальт покрыт слоем прокисшего фруктового пюре толщиной в дюйм, копившегося годами, высохшего на солнце и вновь размякшего. А в дальнем углу площади, к ужасу Старшего Ангела, – торговцы птицами.

– Madre, no, – пролепетал он.