— Как живешь? — спросил я, чувствуя, что краснею.

— Я хотела у тебя просить прощения за…

— Ну ладно тебе…

— Я так больше не могу.

Я промолчал.

— Пойми, я так больше не могу.

Я колупнул носком ботинка песок и опустил голову.

— Я хотела с тобой поговорить.

— О чем?

— Ты думаешь, не о чем?

Я пожал плечами.

Интересно, как ты поступаешь в таких ситуациях, милый читатель?! Я — когда как. Иногда я сама вежливость, сама предупредительность, но — очень формальная вежливость и очень сухая предупредительность. На многих это действует отрезвляюще: женское поползновение как–то само собой вдруг отмирает и отваливается от таковой моей вежливости. Я безмятежно улыбаюсь, но ко мне не подкопаться. Я сохраняю дистанцию: все очень мило, чинно, прилично… Но Софью, конечно же, этим не проймешь — я знал, что она одним махом преодолеет любой барьер и вот уже обвила мою шею своими горячечными руками.

Что ж, я избрал другую тактику: я такой, как всегда, между нами нет никаких расхождений, нет дистанции — все очень, опять–таки, мило, но… но, стоит ей протянуть ко мне руку, как рука пройдет сквозь меня, словно бы сквозь бесплотного призрака. «Ты просто фантом», — скажет она мне позднее, и правда: я вял; скучен; мне некогда; нет, ничего не случилось; все в порядке; не надо меня лечить; я сам не знаю, что происходит; меня ждут; я спешу; нет, не могу, и так далее.

Короче говоря, отчасти из жалости, а отчасти из тактических соображений я провел с ней несколько часов в этот день, и она мне все рассказывала, рассказывала, рассказывала — всю свою жизнь — а я, нахал, только делал вид, что прячу зевоту.

***

— Что ты со мной сделал? Ты меня всю высосал. От меня осталась одна оболочка…

— Ну, ты преувеличиваешь.

— Я так больше не могу — надо что–то сделать. Лучше бы меня тогда убили в Крыму.

— ? — Значит и это правда?!