История Софьи, надо вам заметить, полна трагизма и всяческих неудач. После школы она приехала учиться в Москву откуда–то с юга и училась в каком–то институте. Потом, когда приблизился срок ее возвращения домой, в свою провинцию, она вышла замуж за своего однокурсника–москвича.

Этот ее муж оказался человеком совсем никудышним — даже трудно понять: любовь ли ослепила Софью настолько, что она не смогла разглядеть в нем тряпку, или же — надежда на московскую прописку? Это действительно трудно понять — ведь когда еще Софья пребывала в сомнениях по поводу Саши Разврачука (это муж), — сомневалась, но больше склонялась к отказу, мать жениха приходила к ней и — по словам Софьи — уговаривала не отказываться от собственного счастья: Саша де тебя так любит, да ты убьешь его отказом… Вобщем, странные отношения — почти как в разобранном выше рассказе Марлинского.

Короче, сразу после защиты диплома была свадьба, и Софья осталась в Москве. Но через полгода тихой, мирной семейной жизни та же мать со слезами в глазах попросила молодую написать заявление о том, чтобы ее (Софью) выписали с их площади: «Я этому заявлению ходу не дам — ей богу! — веришь ты мне? Но так мне будет спокойнее, Сонюшка…» — а еще через месяц свекровь уже выдала Сонюшке паспорт с оформленной выпиской и потребовала выметаться, куда угодно. Вот такие пироги.

Но как же муж? — спросит читатель. А что муж? — муж плакал, но пойти против матери не поимел мужества: уходи Соня, уходи — все равно она нам жизни не даст… Неправдоподобно, не правда ли? — я ведь и сам сперва не поверил — грешным делом решил, что это придумано, чтоб оправдать нечто (что? — откуда мне знать, я ведь не выслушал противной стороны), — сперва не поверил, но потом некоторые обстоятельства убедили меня в том, что Софья не лжет.

Разврачук (это мужнина фамилия, я–то ее знал как Бурсапастори), оказывается «не имел права волноваться», у него, оказывается, было что–то с глазами (сетчатка, что ли, отслаивалась?), он, оказывается, мог ослепнуть — и вот отсюда все дела. Разврачук–мать безумно любила своего сына и сразу после свадьбы стала интересоваться: а за что же это Софья–то его любит? — человек невидный, никакими особыми успехами ни в чем никогда не отличался, вот–вот может ослепнуть — за что ты его любишь, Сонюшка? — Ой, ну разве на такие вопросы отвечают? — Она даже под дверью подслушивала в интимные минуты и все ничего не могла понять. Ребенок бы ее, может, и успокоил бы, но ребенка не хотела Софья (представляешь? — вырожу, а он слепой, — говорила она мне), и свекровь обозлилась — ведь она считала, что ее сына не за что любить, хотя сама любила его безумно.