– Что с тобой? – Эльга побежала за мной, придержала край моего убруса, схватила ковш, черпнула воды и подала мне вместе с рушником. – Душенька моя, тебе нехорошо? Как не вовремя! У нас такая радость, а ты хвораешь!

– Прости… – Я без сил опустилась на ближайший край лавки. – Это… от радости…

А сама подумала: ну да, все сходится.

Опять все приметы – одна к одной, теперь я уже знала это и без совета Держаны. После Коляды у меня будет уже трое детей.

Домой меня провожал Бьярки: оказывается, он ждал за воротами, будто верный пес, и я отпустила Хрольва, которого со мной послала Эльга.

Когда мы вышли, кто-то стоял поблизости, уткнувшись головой в тын: его выворачивало, как меня недавно, но по иной причине. Судя по красноватой луже, чрево с непривычки не вынесло красного греческого вина. Добрались до княжьих запасов…

Спина и разлохмаченная белобрысая голова показались мне знакомыми. Когда мы с Бьярки шли мимо, болящий обернулся, и я его узнала.

Это был Требимир по прозвищу Кровавый Глаз – Ингвар привез его из похода на Днестр. Из-за давней раны один глаз у него был налит кровью и производил жуткое впечатление. Он бывал у нас часто, но я его недолюбливала: у этого человека вовсе не было богов.

– А, боярыня! – При виде меня он выпрямился и захохотал, тяжело дыша и все же ухмыляясь во весь рот. Недостаток двух-трех зубов еще более уродовал его. – И ты здесь! Что, напугалась?

Я не поняла его: блюющих мужиков я, прости чур, не видела, что ли?

Это у нас-то на дворе? Да таких, как он, у меня челядинки по утрам метлой из гридницы гонят!

– Не бойся! – Он шагнул ко мне и попытался взять за локоть, но я отступила. Его красное лицо выражало пьяное торжество. – Я б не заел тебя! Что ж я, не понимаю? Боярыня все-таки! Жена воеводы… ик… моего… Я ж попугать только, чтоб кричала погромче и чтоб… воевода мог управы искать. А ты, – он взглянул на Бьярки и погрозил ему кулаком, другой рукой держась за тын, – ты, хрен кривой, мало мне в зад копьем не вдарил! Знал бы я, что ты такой проворный, тебя бы завалил сперва! Счастливы твои чуры! Мистина сказал: сторож чуть живой, не поспеет…

Меня обдало жаром, голова закружилась.

Я, наверное, побледнела, потому что Требимир переменился в лице.

– Да не бойся! – грубовато утешил он меня. – Кончилось все! Не будет вам больше вупыря… Не на вас мы волчью челюсть ковали…

Он похлопал по мешочку у себя на поясе, но я не хотела знать, что у него там такое.

Из последних сил я сделала пару шагов, оперлась на Бьярки и махнула рукой: до дому пора!

Мы пошли прочь.