Завидев издали блестящую воду, Ходишка вскрикнул. За ним ахнули и остальные. На берегу среди осоки что-то белело.

– Это… платок ее… – прошептала Ута.

– И правда… волхвунья… – севшим от ужаса голосом прохрипел Богатка. – Увела…

Ута закрыла лицо руками и разрыдалась. За ней заревели дети.

Притворяться ей особенно не приходилось. Тоска настоящего и тревога о будущем так истомили ее сердце, что слезы просились сами собой.

* * *

А Соколина к тому времени была уже далеко. В предрассветных сумерках она вышла, одетая в шерстяную свиту, с узелком, привязанным за спину, и со снегоступами под мышкой. Выйти на болота ночью, в темноте, она не решалась, тем более что сперва ей нужно было завернуть к Навьему Оку и приходилось рассчитывать каждый шаг. Но все прошло хорошо. Выезжая из Свинель-городца, она повязала голову от солнца белой льяной косынкой. Эту косынку Ходимовичи не раз видели на ней в жаркие дни, но теперь она стала уже не нужна. Соколина надела косынку на конец длинной ветки и забросила как могла ближе к Навьему Оку: лучше бы на самый край или на воду, но если получится, будто на полпути потеряла, тоже хорошо. После чего зашвырнула ветку подальше – мало ли на болоте таких валяется? – вставила ноги в петли снегоступов и побрела вокруг озерца-жертвенника. Если сюда Ходимовичи придут по следам ее черевьев, то и обратно будут искать такие же следы. А их нет. К обручам снегоступов она подвязала по паре широких еловых лап, и теперь те не оставляли на мху вовсе никаких следов.

Добравшись до ближней гривы, она сняла снегоступы и побежала как могла быстрее. Здесь было довольно сухо, и следов на хвое не будет. Эти места она хорошо изучила за минувшие дни и могла уверенно идти даже в сумерках.

Но вот грива кончилась, начиналась топь. Здесь Соколина присела передохнуть, а заодно дождаться, пока совсем рассветет. Был небольшой риск, что братья разделятся и пойдут по сторонам ее искать, поэтому она бдительно наблюдала за округой. Но соваться в топь, пока нет полной видимости, было бы глупо. Уж лучше, в конце концов, быть возвращенной в проклятую избу волхвуньи, чем и в самом деле рухнуть во владения Ящера!

Но вот рассвело настолько, что она уже ясно видела дорогу. Вокруг все было тихо. Соколина снова привязала снегоступы к черевьям и осторожно двинулась вперед. Необходимейший припас на дорогу у нее был подвязан к спине и не занимал рук, косу она засунула за пояс сзади, запаслась посохом из крепкой жерди. И, проверяя дорогу посохом, осторожно двинулась в опасный путь.

Кроме как не потонуть, ей еще требовалось отыскать дорогу. Она хорошо помнила, что от Навкиного края Ходима вел их на юг, но несколько раз менял направление – видимо, кружил, норовя запутать. Еще бы: бабы и девки в лес далеко не ходят, ползают с корзинами по знакомым местам. Он же не знал, что Соколина лет с десяти ездила с отцом на ловы, бывало, дней по шесть-семь проводя в лесу. И не только летом. Плохо было, что все последние дни выдавались хмурыми и с дождем – без солнца ей было труднее держать направление. Но что делать – Ингварова дружина ждать не станет.