Именно в час испытаний нужна вера – взаимная любовь человека и Бога, который может желать только добра, потому что такова Его божественная природа. Но так трудно понять и принять разницу между человеческой любовью и божественной, которая выражается порой в таком, чего врагу не пожелаешь…

– Может, Святша остынет еще, – сказала им Эльга, не в силах признать поражение своих замыслов. – Я буду с ним говорить. Все же я его мать, не может он меня совсем не слушать. Прияна скоро вернется. Я узнаю, и если за ней еще не послали, то сама пошлю. А как она будет здесь, Святша оттает. Глядишь, и даст согласие. Это он сгоряча. Сколько он пережил, чуть жизни не лишился, понятно, если немного не в себе! Вы думайте, что просто отложили свадьбу.

Лица неудачливых обрученных несколько посветлели. Эльге кстати пришла мысль о Прияне: Улеб тоже не сомневался, что молодая княгиня живо выбьет из головы Святослава блажь взять еще одну жену.

– Иди с теткой попрощайся! – позвал Олег дочь.

Горяна ушла к Ростиславе. Эльга с трудом сдерживалась, стараясь стоять спокойно и не перетаптываться; прощание всегда тягостно, но такого тягостного отъезда она не помнила. Грубый раздор в семье будто туча висел над двором. Она стыдилась, что ее сын внес такую смуту, но открыто осудить его и воспротивиться тоже не могла. Вера – это любовь к Богу, а всякая любовь – это доверие. Нет власти не от Бога, как сказал Ригор… нет, это сказал апостол Павел. Выходило, что повиноваться Святославу означало повиноваться Богу, хоть князь и язычник. И только Бог знает, зачем и почему все должно быть именно так…

Почти успокоенная этой мыслью, Эльга села в седло и вместе с Олегом и прочими шагом тронулась со двора. Телеги миновали улицу, завернули к воротам – Киева гора, старое гнездо полянской знати, еще с хазарских времен имела укрепление. Ворота, как и всегда среди дня, стояли открытыми. Шествие миновало их… и едущая впереди Эльга первой и увидела то, что ждало за ними.

Там был Святослав, верхом на коне, а вокруг него – сотня гридей. Небольшой обоз остановился; Святослав тронул коня и подъехал к Олегу.

– Куда собрался, тестюшка? Приданое везешь? Давай, вези. Заворачивай, – он показал плетью в сторону Олеговой горы.

– Не отдам я тебе мою дочь, – Олег Предславич, еще пеший, глядел на него снизу вверх. – Наш род не хуже твоего, и мы тебе не рабы, чтобы ты нами распоряжался. Не велишь брату жениться – дело твое, но моей дочерью только я владею.

– Не кряхти! – Святослав наклонился с седла, глядя на Олега почти с ненавистью. – Твою дочь со мной обручали. Она моя, и ты сам мне ее отдал. Думал, я сдох! Дожидайся! Жив я, и она моя.