Через несколько минут Эвтибида дошла до здания. Оно было небольшое, но очень красивое и изящное, построенное из мрамора в дорическом стиле. Гречанка быстро сообразила, что это священный храм Геркулеса Оливария. Гладиаторы его не охраняли; их аванпосты доходили только до небольшого дома, находившегося на расстоянии двух полетов стрелы от названного храма.

Храм был пуст, и, обойдя его кругом, Эвтибида собиралась уже уходить, как вдруг заметила старика. Судя по одеянию, это был жрец. Погруженный в свои мысли, он стоял, опершись на колонну храма, близ жертвенника, перед которым возвышалась чудесная мраморная статуя Геркулеса с оливковой палицей; отсюда и было его имя – Геркулес Оливарий.

Гречанка подошла к жрецу и рассказала ему на испорченной латыни, что она хотела наполнить свою амфору водой из источника при храме, что она рабыня одного из местных землепашцев; ее господин, узнав о приближении войск, бежал и укрылся в развалинах храма Януса, в глубине долины, а там совсем нет питьевой воды.

Жрец, принадлежавший к роду потитиев, провожая рабыню к источнику, где она должна была набрать воды в амфору, разговорился с Эвтибидой о печальных временах и дурных последствиях войны, тем более пагубных, что, по словам жреца, заброшена религия – единственный источник людского благополучия. Эвтибида соглашалась с ним и хитрыми вопросами и восклицаниями, с виду простыми и незатейливыми, поощряла говорливого потития, утверждавшего, что древние италийцы искони отличались благоговейным отношением к великим богам и почитали их, а поэтому Сатурн, Юпитер, Марс, Юнона, Церера, Геркулес, Янус и другие боги щедро дарили им свои милости и пеклись о них; теперь же скептицизм и эпикуреизм все больше и больше проникают в души людей; культ великих богов заброшен, а жрецов предают осмеянию; боги, оскорбленные такой нечестивостью, ниспосылают справедливые кары. Для добрейшего потития, таким образом, все войны, резня, мятежи, которые в течение тридцати-сорока лет омрачали Италию, были не чем иным, как явным проявлением гнева небесного.

Старец жаловался, что вынужден был после занятия Темесы гладиаторами укрыться в этом храме вместе с двумя другими жрецами. Он оплакивал печальные последствия осады: Спартак запретил жителям Темесы выходить из города, и теперь уже больше никто, даже те, кто горит желанием, не может посетить храм, не может приносить богу жертвы и дары. Это больше всего огорчало добрейшего старца, ибо каждое жертвоприношение Геркулесу всегда заканчивалось пиром, а жертвы и дары доставались жрецам.