Своим трезвым и ясным математическим умом Анри понимал доводы короля и даже соглашался с ними; но сердце его разрывалось при виде сына, вооружённого лишь мечом и направляющего коня в самое пекло ожесточённой схватки.

Тем, кто наблюдал за сражением с холма, не видны были все его жуткие подробности. Обе столкнувшиеся армии во всей своей массе странно походили на своих вождей — распалённые бургундцы проявляли чудеса личной храбрости, стремили ввысь знамёна и сверкали на солнце броней; с французской стороны господствовала холодная и беспощадная точность, и меж стройных, ровных солдатских рядов кое-где мелькали кони командиров.

Расстояние приглушало предсмертные стоны и хрипы, доносившиеся с обеих сторон.

Людовик внимательно следил за бургундскими лошадьми — по ним можно было безошибочно судить о ходе битвы. С каждой яростной атакой всё больше и больше их покидало поле боя с пустыми сёдлами — ездоки не отягощали их теперь своим весом и не вонзали шпоры в их бока. Они понуро трусили прочь от переднего края схватки и принимались щипать траву в сторонке, ожидая, пока людские голоса окликнут их и людские руки направят их, куда им будет угодно. Их звериному уму не дано было осознать, что именно происходило в тот миг, когда удар острой и длинной швейцарской пики вышибал их хозяев из седла или страшный орудийный снаряд пробивал сквозное отверстие в той части тела всадника, где секунду назад билось человеческое сердце.

Французы с каждой атакой тоже несли потери — бургундцы пронзали их копьями, раскраивали им головы мечами. И всё же, вглядываясь в мрачную дымку, повисшую над полем битвы, и считая коней, лишившихся живой ноши, Людовик не терял веры в удачный исход. Пушки Анри и пики швейцарцев оставляли ужасные бреши в рядах бургундских рыцарей, к тому же за холмом, в резерве стояли итальянцы, пока ещё не вступившие в бой и постоянно готовые это сделать.

— Идти на хитрость и прятать резервы — не в духе рыцарства, — король лукаво обратился к де Фуа, — но чёрт побери! Вы должны признать, что мои методы приносят плоды. Мы победим сегодня.

— Война потеряла вкус и запах славы, с тех пор как вы и ваш генерал Леклерк до неузнаваемости изменили её лицо, — недовольно отозвался принц, — одна сера — тьфу, нечем дышать! Но этот человек способен даже серу заставить кровоточить! Не знаю, от кого он рождён, но клянусь, то был сам чёрт!

— От кого он рождён, неизвестно, — пожал плечами король, — да и неважно. Пусть даже от дьявола — это значит только то, что дьявол благоволит к Франции.

Анри был слишком занят, чтобы слышать этот диалог, но даже если бы он услышал, то, скорее всего, не придал бы значения. Давно уже он расстался с надеждой узнать тайну своего рождения.