— С ума сдвинуться мозгами! — возмутился одессит. — Что ви такое говорите! Если б Одесса-мама услышала, что ее красу и гордость Леню Красавчика обвиняют в том, что он не держит фасон, старушка кинула бы брови на лоб.[152] Да я еще в тридцать пятом Героя должен был получить, если б не закрутил роман с дочкой одного члена… правительства!

— Ладно, ладно, поглядим! — успокоил возмущенного «матроса» Нефедов и обратился к остальным летчикам, по инерции употребив фразу из лексикона одессита:

— Ловите ушами моих слов: сейчас медкомиссия, потом общее построение, и на аэродром — принимать самолеты.

На организации медкомиссии Борис настоял сам. Он по себе знал, в каком состоянии люди выходит из застенков НКВД, и должен был быть уверен, что его подчиненные физически и душевно готовы к серьезной фронтовой работе. Нефедов также взял с Громова слово, что его штрафников обмундируют и будут кормить не как зеков, а по армейским нормам.

Каждый штрафник получил обычную красноармейскую книжку. В ней имелись вкладыши, по которым выдавалось вещевое имущество. Шинели, гимнастерки, шаровары, сапоги и ботинки летчикам выдали солдатские, хотя среди штрафников большинство еще недавно носили петлицы с лейтенантскими и капитанскими «кубарями» и «шпалами». Вместо авиационных фуражек и зимних шапок-ушанок хотя бы из дешевого бобрика[153] интенданты отыскали на каких-то складах явно довоенной закладки отмененные уставом суконные шлемы-буденовки.

Нефедов экипировался вместе со своими хлопцами, хотя ему, как действующему офицеру и командиру части, хотели выписать накладную на склад комначсостава. Но Борис вежливо поблагодарил заботливого снабженца, после чего встал в общую очередь, чтобы получить кирзовые сапоги вместо хромовых или юфтевых, простую пилотку вместо новенькой офицерской фуражки с «капустой» и «птичкой» и т. д.

Часть укомплектовали старенькими, много раз бывавшими в ремонте «ишачками» и «чайками». Со своим ЛАГГ-ом Нефедову пришлось проститься, его отогнали обратно в Горький.

Пока шло формирование авиагруппы, кормили летчиков не слишком хорошо — суп из заплесневелых сухарей да едва сладкий чай. Но слово свое Громов сдержал. Перед отправкой на фронт каждый получил сухим пайком по банке мясных консервов и пачке галет. А уж на фронте проблем с питанием не возникало. Интенсивно воюющих пилотов кормили по высшей пятой летной норме: белый хлеб, мясо, витамины, шоколад. Непременно 100 грамм на ужин. Курящим летчикам выдавали на день пачку «Казбека». Да и вообще, даже в самые напряженные месяцы Сталинградской битвы проблем с доставкой авиационного керосина, боеприпасов и продуктов не возникало.