В конце войны помимо суперсовременных инфракрасных ночных прицелов на новейших немецких самолетах стали устанавливаться катапультные кресла. В последний момент Хану удалось сбросить колпак кабины и воспользоваться новейшим средством «последнего шанса». Вскоре он вслед за упавшими самолетами навсегда скрылся в варшавской гари…

Уже на земле, освободившись от лямок парашюта, Нефедов достал из-под гимнастерки разбитый медальон. Угодивший в него осколок выбил портрет матери Ольги, изменил направление и унесся прочь. Если бы не этот кусочек серебра с портретом внутри, то осколок нанес бы Борису смертельное ранение в сердце. И все-таки Нефедов возвращался в часть в расстроенных чувствах. Ведь у него не осталось ни одной фотографии любимой.

Когда «Виллис» остановился у шлагбаума КПП, навстречу сидящему в нем Борису выскочил обрадованный дежурный:

— А мы уже перестали ждать! Рубль один вернулся. Говорит: «Своими глазами видел, как Батя вместе с “мессером” падал…»

— Рано мне на вечный покой, Федяев, — Нефедов строго глянул на расплывшегося в улыбке ефрейтора, — войну сперва надо кончить.

— А вас тут какая-то женщина дожидается, — игривым тоном отрапортовал дежурный. — Мы ей говорим, что командира, похоже, того… Ну, в общем… Сегодня уже не будет. А она нас такими словами припечатала, что, извините, стесняюсь повторить.

— Что за дамочка?

В этот момент из землянки показалась смущенная и радостная Ольга.

— Наконец-то ты рядом, — улыбнулась она Борису, как когда-то давно на московском вокзале. — Я знала, что ты обязательно вернешься. Я ведь обещала позаботиться, чтобы у тебя за спиной всегда порхали ангелы-хранители.

Борис залез в карман и достал то, что осталось от медальона.

— Что это? — удивленно спросила Ольга, беря в руки кусочек расплющенного металла.

— Говорят, пуля в одно место дважды не попадает, — но для ангелов ведь нет ничего невозможного, верно?