– Думаю, на какое-то время, – сказала Тоби. – Он на хоздворе, если тебе интересно. Говорит, что стал новым человеком. И принял много решений. Но ты уточни у него. Он принял их час назад, может, уже и не помнит.

Салли кивнул:

– Мне не терпится это услышать. Если я не найду его, передай, что я заходил. – И спросил Уилла: – Ну что, приятель? Готов ехать?

Уилл – после того, как выдавил “здрасьте”, он не произнес ни слова – встал и направился впереди деда в коридор.

– Он тебе точно родной? – усомнилась Тоби.

– Точно, – сказал Салли и добавил, раз мальчик уже не услышит: – Ни на что не намекаю, но Руби всегда носила прозрачные блузки. Конечно, дело твое…

Салли не знал, какого ответа на свою подколку он ожидал. Может, Тоби с деланой злостью запустит в него чем-нибудь. Поэтому, произнося эту фразу, осмотрительно вышел за дверь, и дверь почти успела закрыться за ним. Почти. То есть он все-таки мельком увидел, что Тоби Робак на миг задрала фуфайку и показала ему грудь. Не поверив своим глазам, Салли застыл у двери в коридоре. Сколько так простоял – неизвестно. Секунду? Две? Три?

К действительности его вернул голос Уилла с верхней площадки лестницы.

– Дед, ты чего? – спросил мальчик, лицо его исказила гримаса сильной тревоги.

Из кабинета послышался смех.

– Да, дед, – крикнула Тоби Робак, – чего ты?

* * *

В тот вечер, когда они утащили у Карла Робака снегоуборщик, на дворе, где хранится тяжелая техника, приключился несчастный случай, почти со смертельным исходом, о чем Питер и Салли не знали. Распутина, добермана Карла, хватил удар. Салли с Питером видели, что пес рухнул на землю, но решили, что он просто заснул. Оказалось, нет. Навыки Распутина – а его учили свирепо бросаться на любых незнакомцев ночью – вступили в глубокое психологическое противоречие с добродушием и сонливостью, вызванными лекарством. Примирить желание убивать с желанием поспать Распутин оказался не в силах, и у него в мозгу случилось короткое замыкание.

После этого пес утратил многие физические способности. Теперь он кренился набок – на тот, которым управляла противоположная сторона мозга, ныне почти недействующая, – и от его прежней свирепости не осталось следа. Он почти все время спал, словно понял, как важно ночью выспаться всласть, а когда просыпался, то бесцельно бродил по двору вдоль забора, будто искал свою прежнюю агрессивность, и изо рта у него свисала ниточка слюны. Раньше Распутин пугал посетителей гортанным рыком, теперь же обнюхивал их дружелюбно длинным носом и облизывал им пальцы. Всем, кроме Салли.