Поэт так и замер от удивления. Налившись багровой краской, он проорал: – Так ты всегда лгал нам! А я считал, что ты чище остальных!

– Я не лгал никому. Я и не знал до этой самой минуты. Ты просто не все головы счел.

Поэт вытянул руки и рявкнул с пеной у губ: – Дай мне!

– Тебе? – перепросил Баудолино.

– Наш путь окончен здесь, – повторил Поэт. – Наш путь был неудачным. Вот мой последний шанс. Дай мне ее, не дашь, убью тебя.

Баудолино отступил на шаг и взялся за рукояти арабских кинжалов. – Да, ты способен убить и меня, как ты убил императора Фридриха.

– Ты глупости мелешь, – ответил Поэт. – Ты слышал, эти трое во всем сознались.

– Трое сознавшихся в одном убийстве – перебор, – сказал Баудолино. – Отвечу на это, что если даже каждый из них действительно сделал, в чем сознается, ведь ты-то дозволил эти злодейства! Ты, видя Борона, как он ворочал рычаг пустотного насоса, не попытался остановить его. Гийот крутил на твоих глазах поджигающее зеркало: так известил бы ты о том Фридриха, не дожидаясь восхода солнца! Но ты не шелохнул даже и пальцем. Ты дожидался, чтобы убили императора, а пользу извлечешь ты сам! И в довершение: я не верю, что хоть один из бедных троих моих друзей мог выступить причиной этой смерти. Когда ты давеча вещал из-за иконостаса, мне вспомнилась голова Медузы, которая доводила в спальню императора Фридриха все, что произносилось в нижнем зале у лабиринта. Так вот, теперь дайте уж мне рассказать вам, как было дело. Еще до отправки в иерусалимский поход ты метал, и рвался, и вожделел идти сам в царство Иоанна с Братиной, идти без всякого императора. Мечтал лишь от императора избавиться. Ну, мы, конечно, сопровождали бы тебя, но нас ты не сильно принимал в расчет. А может, намеревался проделать то же, что позже проделал Зосима, опередив тебя. Это я не знаю. Знаю только, что давно мне следовало заметить, насколько ты себе на уме. Но дружба притупляла мою бдительность.

– Что дальше? – осклабился Поэт.

– А дальше то, что Соломон в Каллиполисе купил противоядие и, я прекрасно помню, купец ему предлагал такую другую колбочку, в которой, наоборот, был яд. Оставив его лоток, на некий час мы утеряли тебя из виду. Потом ты вынырнул, но оказался уже без денег и заявил, что деньги украдены. На самом деле, пока мы ходили по рынку, ты сговорился с торгашом и взял другую склянку, полную яда. Тебе нетрудно было подменить бутылочку Соломона во время странствия по землям султана Икония. В тот вечер накануне Фридриховой смерти именно ты громче всех советовал императору принять противоядие. По твоему наитию Соломон поднес ему свою, вернее твою отраву. Ты, я думаю, перетрухнул, увидев, что Гийот готов отпить и отведать, но в то же время, думаю, догадывался, что малая толика зелья безвредна, а для смертельного исхода потребна целая порция. Полагаю, ночью Гийот так странно себя чувствовал и так желал воздуха именно потому, что от того глотка почти что занедужил… Но вот за это не ручаюсь.