Итак, Поэт сказал: – Все вы трое ничтожества. Каждый из вас виноват. Я знаю, я всегда знал, что все вы приложили руку к убийству императора Фридриха, так что он, можно сказать, был убит трижды. Тою ночью я вышел очень рано из комнаты охраны, а вернулся в нее последним. Мне не спалось, я, по-видимому, слишком много выпил, я мочился три раза на дворе и решил не идти в дом, чтобы не тревожить отдых товарищей. Я видел со двора, как выходил Борон и свернул с лестницы в первый этаж. Я пошел за ним. Он вошел в машинную залу и направился прямо к цилиндру, создающему пустоту, стал крутить рычаги машины. Я не сразу догадался, к чему все это, но наутро мне стало ясно. То ли Ардзруни проболтался, то ли Борон дошел своим умом, однако бесспорно, что та комната, в которой создавалась пустота, та, в которой был доведен до гибели петух, это та самая, куда устроили ночевать императора Фридриха, и ее-то Ардзруни использовал, чтоб избавляться от врагов, которых коварно заманивал в гости. Ты, Борон, стоял и крутил рычаг до тех пор, покуда в комнате императора не создалась пустота, или, по крайней мере, поскольку ты не веришь в существование пустоты, скажу иначе: тот тяжелый и плотный воздух, в котором гаснут свечи и дохнут звери. Фридрих заметил, что воздух кончается. Сначала он подумал, что это действие яда, и потянулся за Братиной, то есть за противоядием, в нее налитым. Но не достал и, бездыханный, рухнул. На следующее утро ты пошел воровать Братину, пользуясь смятением, но Зосима оказался проворней. Но все же ты за ним проследил и увидел, где он прячет предмет. Дальше, проще простого, ты переменил порядок голов и в момент дележа выбрал для себя ту, что с Братиной.

Борон слушал его в поту. – Поэт, – сказал он. – Ты правильно увидел, я подходил к насосу. После спора о пустоте с Ардзруни мне и впрямь было невтерпеж рассмотреть машину. Я попробовал завести ее, но я не знал, клянусь, с какой там она соединяется комнатой. И, с другой стороны, я вообще был убежден, что насос работать не будет. Я просто забавлялся, соглашаюсь, но забавлялся, а не устраивал убийство. К тому же, будь по твоему рассказу, как объяснишь ты, что у Фридриха в комнате все дрова в печи прогорели? Если бы пустоту вправду можно было создать и тем самым убить императора, ведь огонь очага не мог бы гореть.

– Не волнуйся об очаге, – оборвал его Поэт. – Я и на очаг отвечу. Открывай лучше реликварий, если ты уверен, что Братины в нем нет.

Борон, пробормотав, что пусть Господь разразит его на месте, если он помышлял быть владетелем Братины, поддел кинжалом сургуч и из металлической головы на землю выкатился мертвый череп, меньшего размера, нежели остальные, видно, Ардзруни не гнушался осквернением и детских могил.