Когда Антика вернулся домой, мать попыталась его подбодрить: «Благодари Бога! У тебя осталось три пальца, они будут напоминать тебе о Святой Троице». Только став отцом, Антика понял, что эти слова, которые в тот момент сильно его задели, были сказаны ради его же блага. Мать не хотела, чтобы сын погряз в жалости к себе. После ее смерти он узнал, что до конца своих дней она каждую ночь вспоминала о случившемся и плакала.

Антика тогда был уверен, что из-за увечья ни одна женщина не сможет его полюбить. Но в итоге обрел большую любовь в лице Анджелы Палермо, которую совершенно не волновала его обезображенная рука, и она согласилась выйти за него замуж. У них родилось шестеро детей – пятеро дочерей и один сын, – и все они, к счастью, уехали в Америку к его двоюродному брату, избежав облавы. При мысли о детях он улыбнулся. Засовывая правую руку в карман, он вдруг испытал странное ощущение. У него словно вновь было пять пальцев, и рука казалась целой, как до несчастного случая.

Антика разбирался во взрывчатке и понимал, что торпеда – это стальной вариант динамитной шашки, которые он делал когда-то сам. О мощности военной бомбы он мог только догадываться, но был уверен, что, угодив в корабль, она неизбежно потопит его.

По его расчетам «Арандоре» оставалось всего несколько минут до того момента, как она пойдет ко дну. Очевидно, из находившихся на борту это понимал не только он – заключенные поспешно спрыгивали в воду, потеряв надежду на спасательные шлюпки. Несколько человек, не добравшись до верхних палуб, метались вокруг него, отчаянно ища способ покинуть корабль. В свои годы Антика ничем не мог им помочь. Решение о прыжке должен принимать не старик, а те, кому есть ради чего жить.

Странно сдаваться, когда ты всю жизнь только и делал, что боролся. Ему не суждено больше увидеть свою семью. Не суждено вернуться в Шотландию. Не совершит он и последнюю поездку домой в Барди. Непривычно осознавать, что то, о чем ты так давно мечтал, никогда не сбудется. Но вскоре Антика почувствовал, что освободился от своих желаний и жизнь со всеми ее трудностями перестала его волновать. Он будто выбыл из гонки и лишь наблюдал финал ужасной трагедии, когда молодые мужчины, как акробаты, один за другим прыгали в воду. Мальчик-подросток прыгнул ласточкой, плавно, без брызг, разрезав водную поверхность. Из белой пены показалась его голова, словно это был трюк, выход на бис циркового артиста. Мальчик широко открыл рот и глотнул воздуха. Дыши, прошептал Антика.

Старик посмотрел на утреннее небо. Теперь, без колючей проволоки, он мог свободно любоваться бескрайним простором. Он не заметил ни одного облачка, но небо было странного цвета, с каким-то серым налетом. Оно ничуть не напоминало яркие полотна Беллини или Тьеполло, а скорее походило на мозаику из смальты, осколков стекла, черепков и камня, причем все вместе они обретали какую-то особую красоту. Антика даже подумал, что, возможно, это и есть врата чистилища. Он закрыл глаза и прочитал «Аве Мария». Медленно перекрестился. Мать говорила ему, что в трудные времена надо молиться Пресвятой Богородице и, как любая мать, она услышит твою мольбу. Похоже, она была права, ведь те, кто спасся, бросившись в океан, и те, кто нашел место в спасательных шлюпках, взывали к своим матерям, покидая корабль. Он шепотом попросил мать встретить его на небе, когда настанет его час.