Им нужна была другая среда. Где они бы почувствовали, что достойны любви. Что им не придется, как их родителям, вести жизнь нищих или поденщиков. Потому что вся эта кастовая система существует только в головах. Мария забрала к себе девочку, которая была не нужна матери. Потом появилась вторая, и в какой-то момент в квартире стало тесновато. Присоединились другие женщины, появились маленькое здание, крохотный садик и все больше детей, которых ночью оставляли под дверью. И постепенно все это стало официально называться детским домом.

Этот участок земли в пригороде подарил ей бывший воспитанник детского дома, рассказала Мария. Он стал строительным подрядчиком.

– Почему вы не вернулись в Германию? – спросила я.

– Зачем? Здесь хватало работы.

Раздался раскат грома. Воздух сгустился, душный, жаркий. Лоу встал и спросил меня, пойду ли я с ним искать Коринну. Он будто не хотел, чтобы я услышала его историю в изложении Марии, где он предстанет не таким положительным. И тут в столовую вошла Коринна: красное платье и сандалии, волосы распущены.

– Ну что? – сказала она и улыбнулась всем сразу.

Как на нее похоже, мелькнуло у меня, она всегда сама решает, когда предстанет перед публикой. Она не выглядела ни счастливой, ни подавленной, не выказала ни радости, ни раздражения по поводу нашего появления. Перед нами стояла женщина, которая не хотела, чтобы ее нашли, но теперь, раз уж мы здесь, смирившаяся с неизбежным.

Лоу встал и замер. Мария отодвинула свободный стул. Коринна села и оглядела собравшихся так, словно считала тут двух человек явно неуместными. Казалось, ей неприятно, что все взгляды прикованы к ней. Но когда Лоу неуверенно вернулся за стол, она откинулась на спинку стула, положив руки на подлокотники, как делала всегда на ток-шоу, когда у ее гостя развязывался язык, а она невозмутимо позволяла ему обнажаться на глазах у всех.

– Так-то, Лоу был в больнице, – сообщил Рюдигер и толкнул к ней тарелку с хлебом.

– Съел что-то не то, – быстро проговорил Лоу. – Уже все нормально.

Коринна налила себе чай и рассказала, что сегодня днем собирается купить новую краску для гончарной мастерской. Словно нас здесь не было. Словно не прошло пятьдесят лет после тех событий. Словно не отсутствовал один из четверки. На месте Марка сидела я. Слон в лавке был так велик, что даже жуткие истории о сиротах меркли по сравнению с ним. Мне хотелось выкрикнуть имя Марка, потому что казалось невозможным, что никто о нем не думает.

– Что ты здесь делаешь? – вмешалась я в разговор.