– Ее все еще зовут Коринной.
– Она была у Марии?
– Увидишь.
–
Супер, подумала я. От врача ты улизнул. Но рано радуешься. От Коринны не сбежишь.
* * *
Мы втиснулись в видавший виды автомобильчик Рюдигера. Я предпочла бы сесть впереди, чтобы избавить Лоу от общения с Рюдигером, но он пихнул меня на заднее сиденье и следил за мной, как охотничья собака. Если Рюдигер обращался ко мне, отвечал Лоу. Если я обращалась к Рюдигеру, Лоу тоже встревал. Поездка с двумя престарелыми чудаками оказалась утомительной, но город, через который мы ехали, поражал контрастами: прекрасный и отвратительный, равнодушный и любознательный, священный и приземленный. Мне было приятно смотреть на дневной Ришикеш. Нормальный мир, в котором люди заняты повседневными делами, гудят автомобили и ни одна тень не омрачает солнце. Нормальность города за окном была как бальзам. Но потом мелькнула мысль, что я не могу видеть, что скрывается за лицами людей.
– Что означает «Меера»? – спросила я.
– Возлюбленная Кришны, – ответил Рюдигер.
– На санскрите, – добавил Лоу.
Меера, она же бывшая Мария, объяснил Рахул, он же бывший Рюдигер, живет в деревне ниже по течению реки. Он каждое утро снабжает ее свежим хлебом.
– Для ее детей.
– А сколько у нее детей? – спросила я.
– Не сосчитать. Как блох.
* * *
Через полчаса тряски по колдобинам мы подъехали к кованым воротам и выбрались из коробки Рахула. В легкие ударила знойная духота. Вид у Лоу был неважный: бледный, глаза покраснели. Но он пытался бодриться, не хотел показаться слабаком в глазах Рюдигера. Одернул свой потрепанный костюм, делавший его похожим на заблудившегося путешественника во времени. У ворот висела табличка, на которой белой краской было выведено:
САД ГАНАПАТИ
САД ГАНАПАТИ
Изнутри неслись радостные детские крики. Рюдигер открыл калитку, и мы вошли в ухоженный двор со шведскими стенками и баскетбольными корзинами. Глинистая земля была усыпана цветной палью – здесь тоже праздновали холи. Здания выглядели простыми, но ухоженными: школа, групповая комната, мастерская. Пахло розами. У порога кухни дремала собака. Бродили куры. И во дворе было полно детей – от совсем малышей не старше четырех лет до подростков. Все они радостно окружили Рюдигера. Я поразилась, как дружелюбно он общается с ними. С хлебом и детьми у него отношения явно получше, чем со взрослыми.