– А это Телец, – продолжает девочка. – Орион пытается его застрелить.

– Ты много знаешь о звездах.

– Мы их в школе изучали, когда я туда ходила. И папа иногда показывал мне созвездия.

Впервые Вера по собственной инициативе упоминает об отце.

– Тебе нравилось рассматривать звезды вместе с ним?

– Угу.

Кензи подтягивает колени к груди.

– А мой папа играл со мной в хоккей. – Кензи решает немного переменить тактику. – Настоящий, на льду.

– Вы играли в хоккей? – удивленно спрашивает Вера.

– Представь себе, да. Я это терпеть не могла. У меня было пятеро старших братьев, и папа, видимо, не очень-то замечал, что я девочка.

Вера смеется. С одной стороны, Кензи рада, что сказала это, а с другой – ей неприятно вспоминать о том, как она чувствовала себя лишней в собственной семье.

– Вы были вратарем?

– Чаще всего я была шайбой, – улыбается Кензи.

Вера переворачивается на бок и подпирает щеку рукой:

– Ваш папа по-прежнему живет здесь?

– Он живет в Бостоне. Мы видимся довольно редко. – Немного поколебавшись, Кензи добавляет: – Я по нему скучаю.

– И я по своему тоже. – Эти слова звучат тихо, как ночь, и тонут в шорохе листвы. – Не хотела бы скучать, но скучаю.

– А почему ты бы не хотела скучать по папе?

– Потому что он сделал что-то ужасное, – шепчет Вера. – Что-то, из-за чего мама очень сильно огорчилась.

– И что же это было? – Вера молчит, и через секунду Кензи понимает: девочка беззвучно плачет. – Вера?..