– Ясно! – рявкает Ротботтэм. – Подойдите!

Оба адвоката приближаются к судье. Он прикрывает микрофон рукой и говорит:

– Мистер Мец, позвольте дать вам совет. Ваши излияния, рассчитанные на прессу, все равно никак не повлияют на решение, которое я приму. Так что закругляйтесь, не испытывайте мое терпение.

Мец возвращается к трибуне и, прокашлявшись, завершает свою речь:

– Итак, мы намерены доказать, что опека над ребенком, вне всякого сомнения, должна быть передана Колину Уайту. Спасибо.

Кивнув, он возвращается на свое место рядом с Колином.

– Миз Стэндиш, может быть, вы тоже хотите сказать вступительное слово? – спрашивает судья.

Джоан встает, обмахиваясь ладонью:

– Одну минуту, Ваша честь. Сначала я должна справиться с нахлынувшими эмоциями: этот рассказ про рыбалку произвел на меня слишком сильное впечатление. – Глубоко вздохнув, она мило улыбается Ротботтэму. – Ну вот. Мне уже лучше. А вообще-то, сейчас я, пожалуй, не смогу сказать ничего такого, что затмило бы выступление моего оппонента. Если мне захочется произнести проповедь, я, наверное, предпочту сделать это перед представлением моих свидетелей.

– Хорошо. Мистер Мец, кто у вас первый? Приглашайте.

Мец вызывает своего клиента и ободряюще смотрит на него. Колин Уайт встает, умудряясь выглядеть робким и элегантным одновременно. Он занимает свидетельское место и поворачивается к секретарю, который протягивает ему Библию.

– Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?

– Клянусь!

Отвечая на вопросы подошедшего к нему адвоката, Колин называет свое имя, фамилию и адрес.

– Мистер Уайт, кем вы приходитесь Вере? – спрашивает Малкольм.

– Я ее отец.

– Чтобы мы знали предысторию событий, расскажите, пожалуйста, что случилось этим летом.

– У меня были проблемы в отношениях с женой, и я не знал, с кем об этом поговорить.

– Почему не с ней самой? – хмурится Мец.

– Она давно отличалась эмоциональной хрупкостью. Я не решался указать ей на то, что между нами не все в порядке. Боялся ее реакции.