– Я не против. Сейчас поищу ее.

Не успеваю я это сказать, как она выскакивает из-за угла. Я с улыбкой одергиваю ей платьице, задравшееся сзади, и заправляю за ухо прядку волос:

– Папа хочет с тобой попрощаться.

Она морщит личико:

– Насовсем?

– Нет, – говорит Колин, присаживаясь на корточки. – Ты же слышала, что сказал судья? Мы с тобой будем проводить вместе каждые вторые выходные.

– То есть не эти, а через неделю?

– Да. – Он дотрагивается лбом до ее лба.

На его месте могла быть я. Он бы вез Веру к себе домой, а я просила бы разрешения поговорить с ней одну минутку. Сидела бы, опираясь одним коленом о пол, и старалась бы не плакать. Я никогда не понимала, как дети порой умудряются знать нас лучше, чем мы сами себя знаем. Как вовремя они иногда до нас дотрагиваются, как чувствуют, что нам нужно отвлечься от грустных мыслей.

– Я все равно буду с тобой, – говорит Вера и, погладив отца по щеке, просовывает руку в карман его рубашки. – Вот здесь.

Она наклоняется, закрывает глаза и подкрепляет данное обещание поцелуем.

Малкольм Мец подъезжает к своему манчестерскому офису, но не выходит из машины. Думает, не провести ли ему остаток дня дома. О его поражении все, наверное, уже знают. Не исключено, что оно нанесет ощутимый ущерб его профессиональной репутации и теперь он обречен заниматься только сделками с недвижимостью и спорными завещаниями.

– Черт! – восклицает Малкольм, глядя в зеркало заднего вида. – Все равно рано или поздно придется туда войти.

Он поднимается по непривычно безлюдной лестнице и входит в непривычно безлюдный вестибюль. Обычно – нет, всегда! – когда он возвращался из суда, его уже поджидали репортеры. И он шутил по поводу того, как легко далась ему победа. А сейчас только охранник стоит у лифта, да и тот даже бровью не повел. Ничего хорошего это не предвещает.

– Мистер Мец, – говорит секретарь в приемной, когда Малкольм входит в стеклянную дверь, – «Ньюсуик», «Нью-Йорк таймс» и телеведущая Барбара Уолтерс оставили для вас сообщения.

От удивления он едва не останавливается. Значит, проигравшими пресса тоже интересуется?

– Спасибо.

Малкольм кивает своим помощникам, стараясь создать вокруг себя непроницаемую защитную ауру. Как подстреленный лев, который тащится в логово зализывать раны, он проходит в свой угловой кабинет, даже не удостоив взглядом собственную секретаршу. Запирает дверь, хотя раньше никогда этого не делал, а потом садится и, закрыв глаза, опускает голову на руки.