– Угу.

– Ты понимаешь, что из-за этого многие люди тобой интересуются?

– Да.

Несколько секунд судья молчит, потом спрашивает:

– А откуда мне знать, что ты не обманываешь?

Вера поднимает личико:

– Когда идет суд, вы ведь как-то понимаете, кто врет, а кто нет?

– В суде все дают присягу, то есть клянутся на Библии.

– Значит, если я обманываю, то получается, что те люди просто говорят какие-то слова над какой-то книжкой?

Ротботтэм усмехается. А еще говорят, в суде нет места для Бога! Сейчас Он, несомненно, здесь. Только к Вере, если верить журналистам, приходит не Он, а Она.

– Люди с давних пор считали, что Бог – мужчина, – говорит судья.

– В первом классе учительница рассказывала нам, что раньше люди верили во всякие разные вещи, потому что не знали ничего лучше. Например, не купались в ванне, чтобы не заболеть. А потом кто-то увидел микробы под микроскопом и стал думать про болезни по-другому. Можно верить во что-то очень сильно и все равно ошибаться.

Ротботтэм смотрит на девочку: уж не пророк ли она и в самом деле?

Сдвинув очки на кончик носа, судья Ротботтэм обводит взглядом истца, ответчицу и наводнивших зал журналистов.

– Несколько дней назад, в самом начале этого разбирательства, я сказал вам: «В суде есть только один Бог, и это судья». Но одна очень мудрая молодая дама указала мне на то, что я, вероятно, заблуждаюсь. – Ротботтэм берет в руки Библию. – Как мистер Флетчер, давая присягу, остроумно подметил, правосудие во многом опирается на традицию и религиозные различия часто не учитываются. Говорить о религии – не моя задача. Я здесь для того, чтобы говорить о Вере Уайт. Эти два предмета взаимосвязаны, но не взаимоисключающи. Насколько я понимаю, в этом зале мы рассматриваем два вопроса: разговаривает ли Бог с Верой Уайт и причиняет ли Мэрайя Уайт вред своему ребенку? – Ротботтэм откидывается на спинку кресла и складывает руки на животе. – Начну со второго вопроса. Мне понятно беспокойство отца девочки. На его месте я бы тоже волновался. Я слышал потрясающие заявления из уст мистера Меца и его многочисленных экспертов, миз Стэндиш и ее экспертов и даже из уст миз ван дер Ховен, назначенной на время разбирательства опекуном Веры. Мой вывод таков: я не считаю, что Мэрайя Уайт способна сознательно или несознательно навредить собственной дочери. – Из правой части зала доносится непроизвольное «ах». Судья, прокашлявшись, продолжает: – Теперь первый вопрос. Все присутствующие, включая меня, хотели бы знать, правда ли, что этот ребенок творит чудеса. Но суд не должен устанавливать, какое происхождение имеют Верины видения и кровоточащие раны: Божественное или нет. Мы не должны выяснять, кто она: иудейка, христианка или мусульманка, мессия или антихрист. Мы не должны спорить о том, может ли Бог сообщить что-то важное семилетней девочке. Мы должны понять следующее: когда сама эта девочка хотела сказать что-то, что казалось ей важным, кто ее слушал? – Судья Ротботтэм закрывает лежащую перед ним папку. – На основании всех свидетельских показаний я пришел к выводу, что уши Мэрайи Уайт всегда были в полном распоряжении Веры.