– Я попробую еще, – ответил я, но мы оба знали, что это невозможно: судебное разбирательство Шэя начинается завтра.

Выйдя из тюрьмы, я направился к своему мотоциклу. Скажу без ложной скромности, я был больше других похож на последователя Шэя, и если это правда, то надлежало учиться на ошибках истории. Во время распятия Иисуса все Его последователи разбежались, за исключением Марии Магдалины и Его матери. Так что, если Шэй не признает меня в суде, я все же буду там присутствовать. Я буду свидетельствовать за него.

Я долго сидел на мотоцикле, никуда не уезжая.

По совести говоря, мне не хотелось за несколько дней до суда огорошивать всем этим Мэгги. Суть заключалась в том, что, если Шэй отказался от меня как от духовного наставника, у меня не было повода скрывать от Мэгги, что я состоял в коллегии присяжных, приговорившей Шэя к смертной казни. За прошедшую неделю я несколько раз пытался ей дозвониться, но либо ее не было в офисе или дома, либо она не отвечала на звонки. А потом она неожиданно позвонила сама.

– Приезжайте ко мне, – сказала она. – Вам придется кое-что объяснить.

Через двадцать минут я сидел в офисе Союза защиты гражданских свобод.

– Сегодня я встречаюсь с Шэем, – начала Мэгги. – Он сказал, что вы ему солгали.

Я кивнул:

– Он вдавался в подробности?

– Нет. Он сказал, мне лучше услышать это из первых уст. – Она сложила руки на груди. – Он сказал также, что не хочет, чтобы вы свидетельствовали от его имени.

– Хорошо, – пробурчал я. – Я его не виню.

– Вы действительно священник?

Я заморгал:

– Конечно да…

– Тогда мне безразлично, в чем состоит ваша ложь, – заявила Мэгги. – Можете облегчить свою душу после того, как мы выиграем дело Шэя.

– Все не так просто…

– Нет, просто, отец. Вы единственный свидетель Шэя, вы заслуживаете доверия, потому что носите этот воротничок. Мне безразлично, если вы с Шэем поссорились, мне безразлично, если вы по совместительству работаете как дрэг-квин, мне все равно, если ваших секретов хватит на целую жизнь. Не спрашивайте и не говорите, пока не начнется суд. Все, что мне нужно, – это чтобы вы, с вашим воротничком на шее, выступили свидетелем, признавая Шэя святым. Если вы уйдете, то это судебное дело провалится. Это для вас достаточно просто?

Если Мэгги права и мои свидетельские показания – единственное, что поможет Шэю, тогда как я могу сказать ей нечто такое, что погубит дело? Грех утаивания правды можно простить, если это помогает кому-то. Я не мог вернуть Шэю жизнь, но мог сделать так, чтобы он умер той смертью, какой хотел.

Может быть, этого будет достаточно, чтобы он простил меня.