Часть седьмая Песнь надгробия

Часть седьмая

Песнь надгробия

Чтобы побыстрее преодолеть длиннейший коридор папской резиденции, после того как все представители власти и почетные гости удалились, ее усаживают в кресло на колесиках, хотя она и пытается оказывать сопротивление. Мама, черт возьми, здесь никого, кроме нас, не осталось, не переживай ты так. Молчаливый ассистент-санитар из швейцарской гвардии берет на себя заботу о кресле, и они пускаются в переход через пустыню. Элизенда угадывает нерешительную поступь Газуля, поспешные и нервные шаги Марсела, раздраженный стук каблучков Мерче и по-кошачьи бесшумную походку Сержи, который вполне мог – с него станется – явиться на церемонию без носков. Ее дорогая семья, которой она пожертвовала во имя более благородных идеалов. Я всегда знаю, где предел того, что я могу делать или не делать, святейшество. Но, дочь моя, если я хорошо тебя расслышал и правильно понял, ты признаешь за собой право устанавливать моральные критерии. Да, ваше святейшество, ибо я знаю, что применяю их так, как полагается. Прости, я теперь слышу не так хорошо, как прежде: ты действительно сказала, что стоишь над моралью прочих людей? Не знаю, говорила ли я так, ваше святейшество, но я наверняка знаю, что у меня особые отношения с Богом. Это невозможно, дочь моя; умерь гордыню. Я хочу, чтобы вы отпустили мне грехи. То, что ты мне рассказываешь, дочь моя, требует более продолжительной беседы. Я согласна, ваше святейшество. Никогда не забывай, что наша Церковь – это Церковь простых людей. А Эскрива, ваше святейшество? Что? Эскрива действительно святой или всего лишь могущественный человек, за которым стоят еще более могущественные силы? Мы должны заканчивать, дочь моя, а то врачи будут меня бранить. Я хочу, чтобы вы лично, ваше святейшество, отпустили мне грехи.

Папский коридор длиннее, чем день без хлеба. Стук каблучков Мерче звучит почти гротескно, но она и бровью не ведет, такая уж она, эта Мерче. Такая же разумная и невозмутимая, как и прежде. Из-за того, что мужчина с гладко выбритым затылком и похожими на клещи руками бесцеремонно отстранил ее от папы, она так и не смогла сказать я творю добро, ваше святейшество, у меня евангельское чувство справедливости; за все надо платить, ваше святейшество, и если кто-то в этой жизни расплачивается за что-то, значит есть за что, вы же меня понимаете; я никогда не действую из материальных соображений или ради собственной выгоды, потому что я, слава богу, богата и у меня нет жажды обогащения. Я лишь жажду справедливости для своих близких и вечной памяти для мужчины, которого по-настоящему любила, и вот я добилась своего, вы причислили его к лику Блаженных и однажды канонизируете, и тогда все смогут убедиться в том, что я всегда избираю лучший путь. Ориол был хорошим человеком, но сейчас некоторые пытаются оклеветать его, рассказывая небылицы о его жизни. Прекрасно, что отныне Церковь обрела еще одного блаженного. И если я однажды поклялась, что добьюсь беатификации Ориола, то теперь моя клятва исполнилась. Отпустите мне все мои грехи, святейшество. Вы, лично вы. Вы, тот, кто служит мессу в храме Святого Петра. Вы, наместник Христа на Земле.